Я была подружкой невесты. За полчаса до свадебного обеда я вошла к ней в комнату и вижу — она лежит на постели в своём затканном цветами платье, хороша, как июньский вечер, — и пьяна как сапожник. В одной руке у неё бутылка сотерна, а в другой какое-то письмо.
Мне казалось, вы человек прямой и честный. Мне казалось, что в этом ваша тайная гордость.
... и ему казалось, что теперь, когда его мечта так близко, стоит протянуть руку — и он поймает ее. Он не знал, что она навсегда осталась позади, где-то в темных далях за этим городом, там, где под ночным небом раскинулись неоглядные земли Америки.
– Вы никуда не годный водитель, – рассердился я. – Не можете быть поосторожней, так не беритесь управлять машиной.
– Я осторожна.
– Как бы не так.
– Ну, другие осторожны, – беспечно заметила она.
– А это тут при чем?
– Они будут уступать мне дорогу. Для столкновения требуются двое.
– А вдруг вам попадется кто-то такой же неосторожный, как вы сами?
– Надеюсь, что не попадется, – сказала она. – Терпеть не могу неосторожных людей. Вот почему мне нравитесь вы.
Только рухнувшая мечта ещё билась, оттягивая время, цепляясь за то, чего уже нельзя было удержать.
— Такие красивые сорочки, — плакала она, и мягкие складки ткани глушили её голос. — Мне так грустно, ведь я никогда... никогда не видала таких красивых сорочек.
— Странное совпадение, — сказал я.
— А это вовсе не совпадение.
— То есть как?
— Гэтсби нарочно купил этот дом, так как знал, что Дэзи живёт недалеко, по ту сторону бухты.
Если так, то, наверное, он чувствовал, что старый уютный мир навсегда для него потерян, что он дорогой ценой заплатил за слишком долгую верность одной мечте. Наверное, подняв глаза, он встречал незнакомое небо, просвечивающее сквозь грозную листву, и, содрогаясь, дивился тому, как нелепо устроена роза и как резок свет солнца на кое-как сотворённой траве. То был новый мир, вещественный, но не реальный, и жалкие призраки, дышащие мечтами, бесцельно скитались в нём... как та шёлково-серая фантастическая фигура, что медленно надвигается из-за бесформенных деревьев.
Люблю Нью-Йорк летом, во второй половине дня, когда он совсем пустой. В нем тогда есть что-то чувственное, перезрелое, как будто стоит подставить руки – и в них начнут валиться диковинные плоды.
Дик высунулся из окошка, но никого не увидел; судя по мелодии, это было религиозное песнопение, и ему, в его душевной опустошённости и усталости, захотелось, чтобы поющие помолились и за него — но о чём, он не знал, разве только о том, чтобы не затопила его с каждым днём нарастающая тоска.
Cлайд с цитатой