Рассказывают, что один мужчина женился, и когда невесту ввели к нему, он увидел следы оспы на её теле. Тогда он сказал: «У меня плохо со зрением… Я слеп». Спустя двадцать лет она умерла, так и не узнав, что он был зрячим, и когда его спросили об этом, он объяснил: «Я не хотел расстраивать её, показывая, что я вижу её изъяны». Тогда ему сказали: «Поистине, ты опередил благородных!»
Благороднейшее из искусств — делать людей счастливыми.
Найшляхетніше мистецтво — це робити інших щасливими.
Каждый ребенок знает: королева – это такая добрая, красивая, умная и благородная тетенька. Проходит время, и мы понимаем: королева может не быть доброй, умной или красивой. Но вот чего все же не отнять у любой королевы – это благородства…
Имя Маэдроса для всех эльфов Средиземья было именем отваги и самоотречения; имя Финголфина — именем чести, имя же Финрода... Артанор не знал, как называется та добродетель, которая сделала Финрода вождем. Это была некая мудрость, отличная от мудрости ingolmor, мудрость духа и сердца. Она порождала странное благородство и порой казалась безумием.
Вот и среди животных хуже всего поддаются приручению робкие и трусливые, а благородные — смелы и потому доверчивы и не бегут от человеческой ласки.
В англосаксонской литературе немало произведений, где герои соревнуются в благородстве. Например, «Запад и Восток» Киплинга. В нашей литературе я что-то не могу припомнить таких героев. У нас есть прекрасные, благородные герои, но им не с кем соревноваться в благородстве, они всегда в одиночестве.
Может быть, дело в том, что в нашей истории не было рыцарства? Чешутся руки написать стихи о состязании двух людей в благородстве. Но не могу найти сюжета.
Похожая история случалась, и не раз,
И каждого из нас вёл за собой ветер морской,
И парусами полными качались облака,
Там, где встает заря, мы бросим якоря!
– Жантий, ты знаешь, когда я тебя полюбил?
– В тот вечер, когда предложил подвезти меня до дома.
– Нет, с самого первого дня. Было шесть часов утра, и твоя стажировка только начиналась. Я заказал омлет, а мне принесли глазунью. Я хотел бекон, а мне подали окорок. (...) Когда я встал, ты испугалась, как газель, почуявшая запах льва, и прошептала: «Господин, я сегодня первый день на стажировке. Надеюсь, вы меня простите. Я перечитала заказы. Вы хотели бекон и омлет. Почему вы ничего не сказали? Спасибо». Ты говорила, не поднимая глаз. Ты так искренне раскаивалась и так стеснялась, ужасно стеснялась. Я ничего не сказал. Я был парализован твоей красотой, твоя честность меня восхищала. С этого момента я стал присматриваться к тебе. Я знал твой график работы. Когда ты приносила мне пиво, я благодарил тебя, и теперь уже я трепетал.
– А я, когда я тебя полюбила?
– После того случая с фальшивым парижанином, который заказал тебе чай.
– Нет, с первого дня стажировки. Когда поняла, что есть кто-то, для кого я важнее моих ошибок.
– Зачем же мы так долго ждали?
– Не знаю, но я ни о чем не жалею.
Для них она Богиня всего женственного, всего самого недоступного, всего самого порочного.
Желания вращают стрелку нашего компаса, указывая курс, однако плавание мы совершаем на корабле реальной жизни.
Мужчина встал. Из кулака его выскользнуло узкое белое лезвие. Тотчас же капитан почувствовал себя большим и мягким. Пропали разом запахи и краски. Погасли все огни. Ощущения жизни, смерти, конца, распада сузились до предела. Они разместились на груди под тонкой сорочкой. Слились в ослепительно белую полоску ножа.
Cлайд с цитатой