Кто-то спел песню о том, что то лето стала сезоном молодости и любви. Лето 1994 шло именно этим путём. Это было и моё, и наше лето, наша молодость и любовь.
Ничто не очищает, не облагораживает так отроческий возраст, не хранит его, как сильно возбужденный общечеловеческий интерес.
Вдали шумело море; этот звук был здесь настолько обычен и повседневен, что чувства отказывались его воспринимать. Так бывает с молодостью: замечаешь ее преимущества, лишь утратив навеки.
Мне было шестнадцать, и я влюбилась, как... нет, не как кошка, как кошка — это сейчас случается, а тогда я влюбилась, как цветок — круглощёкий пион, поворачивающийся за солнцем, который не умеет ничего, только слегка розоветь, пахнуть и раскрываться, раскрываться, раскрываться — так, что начинают опадать лепестки.
Мы все в юности совершаем глупости, вот только подчас плата за них оказывается слишком высокой.
Вечность, которую мы обещали своим возлюбленным в восемнадцать лет, была синонимом самого краткого мига.
С двадцати до тридцати — это то самое время, для которого природа тебя создала. Мы — молодые самцы, в крови играет тестостерон, мышцы упругие, голова набита идеями. Ходим пьяные от гормонов. Все это создает особое восприятие мира. Ты должен доказать природе, что ты ей нужен, а те, кто был до тебя, уже сделали свое дело, отслужили свое. Между двадцатью и тридцатью ты должен сделать все, что должен был сделать: завести детей, создать шедевры.
— Ты отнял мою молодость!
— Я её в глаза не видел! Человек, который отнял твою молодость, жил в 18 веке!
Cлайд с цитатой