Я не владею дипломатией и педагогикой, потому что обе замараны ложью. Меня привлекают крайности.
Бывают такие моменты, когда боль до того сильна, что невозможно дышать. Природа придумала хитрый механизм и неоднократно испытала его. Ты задыхаешься, инстинктивно пытаешься справиться с удушьем и на миг забываешь о боли. Потом боишься возвращения удушья и благодаря этому можешь пережить горе. Там, возле могилы, я не мог дышать. Там это случилось со мной впервые.
Я могу в какой-то момент быть чересчур горячим, быть может, даже грубым, но никогда не буду вульгарным, могу убить, но не оскорбить, могу назвать вещи своими именами, но никогда не разрешу себе пошлого намёка, я сам придумываю свои шутки, которые рождаются вдруг, по воле случая, но никогда не цитирую оперетту или юмористические журналы.
Я отношусь к типу людей, которые любят и ценят уединение. Я люблю быть один. Или вернее так: быть одному мне совсем нетрудно.
Я читаю между строк, слышу между слов и знаю, когда точка — это не точка, а, скорее, «но».
Да, любой человек ежедневно рискует умереть. Но прежде чем я позволю этому случиться, всю свою жизнь я буду танцевать.
Я живу в своем детстве, располагаюсь в нем поудобнее, как на кушетке у психоаналитика.
Я немного себя поняла: я могу поступать только фанатично, безрассудно, со всем пылом или никак!
Вообще, с годами я предъявляю всё меньше претензий. Это, должно быть, естественно: чем человек «зрелее», тем лучше он понимает, что предъявлять претензии к окружающим неинтеллигентно. Интеллигентно предъявлять их к себе – и в чём-то это смыкается с основными догматами христианской веры, независимо от того, верующий ты или атеист.
Cлайд с цитатой