Я плохо переношу дни, когда мне бывает хорошо.
Он давно уже знал, что самые лучшие, самые интересные вещи невозможно понять и объяснить.
Я плохо переношу дни, когда мне бывает хорошо.
Он давно уже знал, что самые лучшие, самые интересные вещи невозможно понять и объяснить.
Но одно я хорошо сделал, за одно я должен похвалить себя – за то, что я перестал ненавидеть и причинять зло самому себе, что я покончил с той безумной и пустой жизнью.
Вечно повторяется одно и то же. Как только дашь себя увлечь и заговоришь со взрослыми о чём-нибудь по-настоящему важном, всё кончается разочарованием или даже унижением.
Если он исчезнет навсегда, здесь никто и не заметит его отсутствия. Он был лишний в этом доме. В любое время и в любом уголке мира он может построить мастерскую и окунуться в напряжённую работу, но родины он не найдёт нигде. Собственно, он знал об этом давно и не находил в этом ничего плохого.
То, что с ним случается, человек во всей остроте и свежести переживает только в ранней юности, лет этак до тринадцати-четырнадцати, а потом питается этими впечатлениями всю жизнь.
Когда в одной душе и в одной крови сходятся два заклятых врага, жизнь никуда не годится...
Я суеверен. Я складываю в уме все цифры: есть люди, которым я не звоню, потому что сумма цифр в их номере — несчастливое число. По тем же причинам я могу отказаться от номера в отеле. Не выношу присутствия желтых роз, что печально, потому что это мои любимые цветы. Никогда не оставляю в одной пепельнице больше трех окурков. Не полечу на самолете с двумя монашками. Ничего не начинаю и не заканчиваю в пятницу. Список того, чего я не могу или не хочу делать, бесконечен. Но я обретаю необычное чувство спокойствия, когда следую этим примитивным правилам.
Я уверена, что нет никакой книги с правилами и что я не должна жить по стандартам общества.