Солярис

Другие цитаты по теме

— Эми Понд, из-за меня плачешь что ли? Знаешь что...

— Что?

— Попалась!

Нет, Гибарян не испугался. Бывают вещи пострашнее. Он умер от безвыходности. Он думал, что все это происходит только с ним.

— Ты правда собираешься стоять тут и спорить, кому искупление нужнее? Ты не виноват в смерти Энзо, Стефан!

— Сколько не повторяй, правдой это не станет! Мы несём ответственность за свои действия, каждая пролитая мной капля крови лежит на моей совести.

— На моей совести их гораздо больше!

— Дэймон, я человек. Через шестьдесят лет я состарюсь и умру. Тебя же буквально ждёт вечность с Еленой.

— Зачем мне эта вечность без тебя?

— Думаешь я этому рад? Я только что женился, моя жена ждёт, когда я вернусь к ней. Но уже почти два века с тех пор, как я обратил тебя в вампира. Я делал всё, чтобы превратить тебя в мужчину, который заслуживает счастья.

— Нет.

— Позволь сделать это ради тебя.

— Нет.

— Тогда позволь сделать это ради меня. Прошу.

— Я люблю тебя, братишка.

— И я тебя люблю.

Мы, мужчины, не умеем сказать «прощай», оставаясь при этом джентльменами. Может, Кэри Грант или Дэвид Нивен знали, как это делается, но я сомневаюсь, что им было под силу сказать: «Дорогая, я больше не люблю тебя», — сохраняя при этом обаяние.

«Прощай!» — крикнуло мое сердце, когда я уходила; а отчаяние добавило: «Прощай навеки!»

Почему нам всегда легче примириться с расставанием мысленно, чем на деле? И почему, решившись на него с должным мужеством, мы боимся сказать слово «прости» вслух? Как часто накануне многолетней разлуки или долгого путешествия люди, нежно привязанные друг к другу, обмениваются обычным взглядом, обычным рукопожатием, словно еще надеясь на завтрашнее свидание, тогда как каждый из них прекрасно знает, что это всего лишь жалкая уловка, чтобы уберечься от боли, которую влекут за собой слова прощания, и что предполагаемой встрече не бывать. По-видимому, неизвестность страшнее действительности? Ведь никто из нас не сторонится умирающих друзей, и сознание, что нам не удалось по-настоящему проститься с тем, кого в последний раз мы оставили, полные любви и нежности, способно иногда отравить нам остаток наших дней.

«До свидания» звучит нежной грустью и надеждой. «Прощай» — коротко и безвозвратно, в этом слове слышен лязг зубов, достаточно острых, чтобы перекусить тонкую связку между прошлым и будущим.

Мы коротко обнялись, но прощаться никому не хотелось. Прощание – это навсегда, а мы обязательно еще когда-нибудь встретимся. Я не знала, когда и где, но знала, что сделаю для этого все возможное.

Не знаю, как у других, а у нас, у русских, принято прощаться долго и всерьез. Уходит ли человек на войну, отправляется ли в кругосветное путешествие, едет ли в соседний город в несколькодневную командировку или, наоборот, в деревню к родственникам, его провожают долго и обстоятельно. Поэт сказал: «…и каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг». Именно так мы и делаем. Созываем гостей, пьем, произносим тосты за отъезжающих, за остающихся. Перед выходом из дома принято на минутку присесть и помолчать. А потом на вокзале, на пристани или в аэропорту мы долго целуемся, плачем, произносим глупые напутствия и машем руками. У нас в доме было принято, что, когда кто-нибудь уезжал, мать не подметала полы до тех пор, пока от уехавшего не приходила телеграмма о благополучном прибытии на место. Может, кто-то считает это дикостью, но мне весь этот ритуал, замешенный на вековых традициях и привычках, нравится и кажется исполненным высокого смысла. Потому что мы никогда не знаем, какое из наших прощаний окажется последним. «…И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг».

– Привет. Ты что тут делаешь?

– Проверяю, не радиоактивный ли ты. Собрался куда-то?

– Да, прости. Я хотел позвонить, хотя я бы струсил и просто написал.

– Что такое?

– Взрыв что-то сделал с ними. Они больше не работают. Я не могу ими управлять. Они больше не защищают. У меня есть связь с ними. И я это чувствую. Без обмоток я просто обуза.

– Это же не значит, что тебе нужно уходить.

– Не волнуйся. Я вернусь. Ты скажешь команде?

– Ага. Хотя, наверное, я струшу. И напишу.