И кажется что нет печальнее на свете,
Чем слышать в летний день, осеннее прости.
И кажется что нет печальнее на свете,
Чем слышать в летний день, осеннее прости.
Прощание ведьмы — как пыль на дороге: оно прилипает, если пытаешься отбросить его прочь.
Вы думали, что я не знала,
Как вы мне чужды,
Когда, склоняясь, подбирала
Обломки дружбы.
Когда глядела не с упреком,
А только с грустью,
Вы думали — я рвусь к истокам,
А я-то — к устью.
Разлукой больше не стращала.
Не обольщалась.
Вы думали, что я прощала,
А я — прощалась.
Нужно убедить себя в том, что в этом разрыве есть огромная красота, что такие истории нужно останавливать на самом взлете, чтобы не переживать отката, понижения температуры, первой капельки пустоты и скуки в глазах. Я потом смогу внутренне гордиться, что у меня была такая история и что у меня хватило сил прервать ее. Только страсть и нега без всяких полуостывших гарниров. Вот она – добыча, с которой нужно уметь уйти, пока жизнь не отобрала ее и не превратила в прокисшее: «да, но», «Нет, но», «возможно», «вероятно», «поживем, увидим». Что будет больнее всего? Нужно просчитать сейчас. Удержать себя от возвратов, посещений, звонков.
Если бы мы жили в Америке, то, прощаясь, пожали друг другу руки; если в Малайзии — обнялись; в Голландии — поцеловались... Но мы в России, поэтому мы прощаемся, но не уходим.
... в зависимости от настроения она может по-разному относиться к своим чувствам, и до тех пор пока она будет переживать их пассивно, ни одна из интерпретаций не будет в достаточной степени соответствовать истине.
Никогда я не был на Босфоре,
Ты меня не спрашивай о нем.
Я в твоих глаза увидел море,
Полыхающее голубым огнём.
— Барри! Ты схватил его и не дал убить доктора МакГи. Как по мне, так это победа.
— А я этого не чувствую...