Одна пошлость сменяет другую, зло побеждается только еще большим злом, и нет никаких оснований полагать, что когда-нибудь выйдет иначе.
Я хотел бы полной свободы, но она нужна мне лишь для того, чтобы с максимальной изобретательностью и упорством принуждать к чему-либо самого себя. Я хотел бы измысливать себе новые и новые трудности — но так, чтобы никто не ограничивал меня в моем изощренном самомучительстве.
У меня было тайное соображение, что соблюдение орфографических законов как-то связано с уважением нравственных, — но это так же наивно, как полагать, будто человек законопослушный всегда становится образцом морали. Я столько знал отъявленных мерзавцев, никогда и ни в чем не преступивших закон... В общем, думал я, думал — и пришел только к одному: грамотность — это свидетельство покорности. Что вот, мол, готов человек к послушанию.
Шёл волшебник злой на поезд,
Шёл себе, не торопясь,
Шёл, совсем не беспокоясь,
Что кругом и пыль и грязь.
На дела дурные ловок -
Шесть обидел малышей,
Шесть поставил мышеловок,
Чтоб поймалось шесть мышей,
Не один порвал учебник,
Те, что «Волшебгиз» издал,
И, конечно, злой волшебник
На вокзал не опоздал.
И, конечно, злой волшебник
На вокзал не опоздал.
Добрый тем же шёл маршрутом,
Шёл, на поезд торопясь,
Задержался на минуту,
Чтоб убрать и пыль и грязь.
Он не мог смириться с фактом,
Что погибнут шесть мышей,
Задержался, чтобы как-то
Успокоить малышей,
И учебники жалея,
Те, что «Волшебгиз» издал,
Он собрал их все и склеил,
Но на поезд опоздал.
Он собрал их все и склеил,
Но на поезд опоздал.
Я знаю, всю свою жизнь ты была забытой и брошенной. Тебя боялись и ненавидели. Любой, кто любил тебя, делал это под чарами. Кроме, конечно, твоей сестры. Но теперь даже она не хочет иметь с тобой ничего общего. Можешь мне поверить, я знаю какого это. Но еще я знаю, почему спустя две тысячи лет у тебя нет ничего. Потому что ты и есть ничего. Потому что ты и есть ничто. Всего лишь злобная, неуверенная и не любимая другими девчонка. Не забывай, я видел тебя. Настоящую тебя.
Але ж, мабуть, ми правди не зурочим,
що світ вже так замішаний на злі,
що як платити злочином за злочин,
то як же й жити, люди, на землі?
Но, видимо, мы правды не сглазим,
что мир уже так замешан на зле,
что как платить преступлением за преступление,
то как же и жить, люди, на земле?
Знаю, жизнь такая штука... Совершаешь вроде бы малое зло, чтобы потом сделать уйму добра. Но порой зло выходит чертовски злым... А добро... За него приходится платить непомерную цену.
Мир по большей части безумен. А там, где не безумен, — зол. А где не зол и не безумен, — просто глуп. Никаких шансов. Никакого выбора. Крепись и жди конца.
Злым силам известно, что если зло, которое они творят, будет достаточно ужасно, возражать против него люди не будут. У людей едва-едва хватает духу на борьбу с маленьким злом — только его проявлениям они способны противоборствовать.
— Не пробовал у него спросить? — спросил старик.
— Пробовал, это бесполезно. Демон молчит. Но говорит со мной моими же чувствами. Страх, зависть, гнев, печаль... Это мои чувства. Демон внутри меня не говорит мне ничего нового, но не устает напоминать, что мне есть за что ненавидеть этот мир.
Седовласый старик печально улыбнулся:
— Мне порой кажется, что такой демон есть в каждом из нас. Шепчет нам наши злые мысли, чтобы мы совершали злые поступки. И тот, кто смог услышать его голос, понять, что это шепот демона, тот и становиться добрым человеком, не обращая внимания на нашептывания. А те, кто услышать не смогли, так и живут, думая, что это действительно их мысли, и не понимают, что творят зло.
Cлайд с цитатой