Анна Михайловна Островская

Пётр, ты не понимаешь… Тысячи женщин будут теперь терпеть побои и унижения из страха остаться без детей. А их дети будут смотреть на это. Взрослеть, видя несчастливую маму и агрессивного папу. Они вырастут не в любви, а в страхе. И для них это будет нормой! Вот такая жизнь, полная слёз, отчаяния, бессмысленности и злобы. ЭТО станет их нормой, их системой координат. Ты себе представляешь, сколько таких мужчин и женщин будут способны сделать счастливыми уже их собственных детей? Ноль процентов. Я думаю, мы рискуем получить целое депрессивное поколение. Потерянное, больное, лишенное желания жить, отравленное агрессией, направленной и вглубь себя, и во внешний мир. Все они станут моими и Ладиными пациентами и окажутся неспособны найти свое счастье. Или, хуже того, изменится вслед за ними всё общество в целом, и подобных людей вообще уже не будут лечить, поскольку сочтут совершенно нормальными. Среднестатистическими.

0.00

Другие цитаты по теме

Мы рождаемся тет-а-тет

с одиночеством, с Богом, с миром.

И всю жизнь с темноты на свет

путешествуем, копим силу.

Для чего и зачем? Ведь мир

равнодушен к своим твореньям.

Умираем – опять одни,

будто не было погружений,

страхов, поисков, лиц, сердец,

и эмоций, и чувств, и планов…

За спиной – темнота и лес,

впереди – пелена тумана.

Мои родители расстались, когда мне было 12-13 лет, и мама умерла, когда мне было 16. Всё, что тогда существовало для меня — это музыка. Я хотел всё держать под контролем, словно от страха перед одиночеством. Я боюсь доверять людям, потому что не знаю, как это делается. Не понимаю, как это...

Паника, охватывающая человека, когда он в толпе и разделяет общую участь, не так ужасна, как страх, переживаемый в одиночестве.

Так бывает, что страх и неверие

душу рвут на мелкие части.

Плачешь: «Боже, ну что я сделала?!

Ну за что же столько несчастья?!»

Не живёшь, еле-еле ползаешь,

каждый день — как по битым стёклам.

И стихов не пишется. Прозой лишь

выговариваешь осколки.

А потом, будто птица Феникс,

возрождаешь себя из пепла.

Появляются планы, цели,

на душе наступает лето.

— Чего вы боитесь больше всего?

— Остаться одному!

— Вы никогда не будете один!

— Слова настоящего друга!

— Я стараюсь изо всех сил!

Даже смерть не казалась теперь такой уж страшной. В конце концов она придет ко всем. Зачем бояться её раньше времени?

Господи, как же странно: толпа людей

Вроде бы на единой живёт планете.

Но в суете обычных бегущих дней

Мы порой друг друга и не заметим.

Не разглядим, погрузившись в свои дела,

Каждому боль своя сильней, чем чужая.

Вертится годом за годом, кружит Земля,

Люди друг друга ранят и забывают.

Люди ведь шумные. Они должны быть очень шумными. Их машины, их музыка, их бесконечные разговоры. Люди всегда шумят. Все. Все шумят, потому что боятся тишины. И все бегут, только бы не отстать, выбиваются из сил, хватаются зубами за любую возможность, стирают пальцы в кровь, срывают ногти, теряют души в своём стремлении не выбиться из течения, не раствориться в одиночестве, потерянными и забытыми всеми. Никто не понимает, что страховки от одиночества не существует.

Я верю в постоянство инстинкта, желания, потребности. Это неистребимо. В людях живет потребность не испытывать страха, находиться в безопасности, в тепле, быть любимыми. И я убеждаюсь в этом каждый день. Каждый день я вижу, что людям нужно место, где прилечь, нужен кто-то, кто скажет, что любит, нужно не знать одиночества, страха, пробуждений в холодном поту. Людям страшно жить, страшно все потерять, им страшно, в самом деле страшно. И в каждом человеке есть хоть что-то прекрасное, ведь невозможно родиться совершенным уродом. Но иногда этого не находят, просто потому, что не ищут, и дело кончается плохо, глупо, в суде.

Она иногда сама себя не понимала, даже боялась самой себя. Все, что окружало ее, казалось ей не то бессмысленным, не то непонятным.