Можно шутить с человеком, но нельзя шутить с его именем.
Толпа может простить что угодно и кого угодно, только не человека, способного оставаться самим собой под напором её презрительных насмешек.
Можно шутить с человеком, но нельзя шутить с его именем.
Толпа может простить что угодно и кого угодно, только не человека, способного оставаться самим собой под напором её презрительных насмешек.
Обожаю богатых. Богатство — нимб. Кроме того, от них никогда ничего не ждешь хорошего, как от царей, поэтому просто-разумное слово на их устах — откровение, просто-человеческое чувство — героизм. Богатство всё утысячеряет (резонанс нуля!). Думал, мешок с деньгами, нет — человек. Кроме того, богатство дает самосознание и спокойствие («все, что я сделаю — хорошо!») — как дарование, поэтому с богатыми я на своем уровне. С другими мне слишком «униженно».
Обожаю богатых. Клянусь и утверждаю, богатые добры (так как им это ничего не стоит) и красивы (так как хорошо одеваются). Если нельзя быть ни человеком, ни красавцем, ни знатным, надо быть богатым.
... Пока живет имя, живет человек.
... наши имена определяют то, какими мы будем, а мы, в свою очередь, определяем то, какими будут наши имена.
Ни один человек ещё не судил солнце за то, что оно светит и другому...
Лучше потерять человека всем собой, чем удержать его какой-то своей сотой.
(Лучше потерять человека всей своей сущностью, чем одним своим краем.)
Человека иногда больше исправляет вид зла, чем пример добра, и вообще надо приучиться извлекать пользу из зла, потому что оно так обыкновенно, тогда как добро так редко.
В Библии сказано: вначале было Слово, и вот, со времен того Слова все в этом мире начинается со слов, все хорошее и все самое ужасное. Посмотрите на что угодно, на любой результат жизнедеятельности Человечества – в начале этого было слово. И когда это слово произносится, когда первый камень будущей лавины падает с вершины горы, вряд ли кто-то, даже сам подтолкнувший камушек к падению, даже тот, кто сам произносит первое слово, думает о том, какая лавина накроет из-за этого город, лежащий в долине у его ног.
Он знал, что в жизни поневоле приходится, как говорят, тереться между людьми, а так как трение замедляет движение, то он держался в стороне ото всех.
Они не знали, что такое красота, но я показал им уродство; они не знали любви и дружбы, но я дал им ненависть и страх.