Если я прокричу: «ИДЕАЛ, ИДЕАЛ, ИДЕАЛ, ПОЗНАНИЕ, ПОЗНАНИЕ, ПОЗНАНИЕ, БУМБУМ, БУМБУМ, БУМБУМ», то я тем самым дам вполне достоверное изображение прогресса, закона, морали и всех остальных возвышенных вещей, которые обсуждались разными высокоумными людьми в столь многочисленных книгах; а вывод был всегда тот, что каждый пляшет под свой личный бумбум, и что писатель имеет право на свой бумбум.
Когда человеку покажется, что он нашел то, что искал, то этот ошеломленный ум можно будет породнить с любым направлением мысли. Восторг в той же мере ошеломителен, как и разочарование; разочарование в одном ведет к другой крайности.
И к сожалению, и к счастью, для меня улыбка — это обязанность. Улыбаться я должна всегда, даже если на чемпионате мира на весь земной шар объявят:"Ирина Чащина на многие века опозорила художественную гимнастику", — я всё равно должна сначала улыбнуться и только потом, вдали от публики, смогу сделать себе харакири.
Идеалы духовного коммунизма в той или иной мере основаны на единстве всего человеческого общества и, более того, на единстве энергии всех живых существ.
Любовь — вот самое острое познание. Она стремится завоевать себе другого. И завоевывает, проникая в него. Она — перетекание, перелив через край, пока не наполнятся водоемы другого. А наполнятся они уже не его водами.
Не знаю, кому как, мне нужны герои. Мне надо знать, что в этом мире, далеко или близко, есть немногие сильные духом и твердые словом, которые не предадут и не разочаруют. Герои на то и герои, чтоб быть настоящими. Это камертон, по которому сверяешь чистый звук. Это — компас. Твой герой — доказательство того, что как бы ни было тяжело, есть шанс остаться самим собой и не предать то, во что ты верил.
«Шкурный» инстинкт грозит погубить, если уже не погубил все прочие жизненные инстинкты. Невольно вырывается крик: неужто все это есть, неужто ничего другого и не будет? Неужто все пропало, все? Ведь было же когда-то время, когда твердили, что без идеалов шагу ступить нельзя! Были великие поэты, великие мыслители, и ни один из них не упоминал о «шкуре», ни один не указывал на принцип самосохранения, как на окончательную цель человеческих стремлений. Да, все это несомненно было. Так неужто же и эти поэты, и эти мыслители, Шекспиры, Байроны, Сервантесы, Данты, были люди опасные, подлежащие упразднению?
Наше познание начинается с восприятия, переходит в понимание, и заканчивается причиной. Нет ничего важнее причины.
Cлайд с цитатой