Конечно, сентиментальность глупа. Не знаю, смог ли я уснуть в ту ночь, но помню одну мою совсем простую мысль: прошло столько лет, а я все еще люблю ее, и в те мгновения любовь к ней — и нынешняя, и будущая — вовсе не казалась мне глупостью, несмотря на все наши утраты.
Хотите, я побуду вашим псом?
Лохматым романтичным сенбернаром...
Хотите, я пребуду вашим сном
Лирическим или сплошным кошмаром?
А может быть, мне сковырнуть звезду,
Оправить в серебро и в алых лентах,
Приплюсовав шалфей и резеду,
Вам поднести коленопреклоненно?
Знаешь, когда ты спишь, когда уличный свет падает на твое лицо, я рисую тебе глаза. Неумело, инструментами сонного воображения я придумываю их открытыми. Синими, как море, или черными, как кофе, не важно. Важно только одно, чтобы они смотрели на меня. Чтобы я смотрел в них. Потому что я знаю: утром закружится жизнь, замешает нас в тесто суеты, лукаво нашепчет в заблудившуюся душу смешных нелепых дел, ты опять забудешь просто повернутся и посмотреть на меня, а я опять забуду сказать тебе что-то главное, спрятанное глубоко в сердце. Но на следующую ночь я снова не буду спать. Я нарисую тебе глаза. Может быть, однажды чаши весов судьбы перевесят это серое небо, падающее в лужи, эти мчащиеся в никуда автомобили, разбрызгивающие колесами застоявшееся одиночество, а мы замрем в шуме города, возьмемся за руки, просто так, как в далеком детстве, и ты посмотришь на меня нарисованными однажды ночью глазами.
Я расстегивал все пуговицы, она прижималась к моей груди, и я говорил: «Давай жить в пальто. Давай греть друг друга словами. Почему словами? Потому что слова — это не больше, чем наше дыхание. А в нашем дыхании чуть больше, чем в словах». Так и смеялась она на моей груди. И не нужны мне были иные стены, и не существовало для нас иного приюта. Ведь что такое любовь? Это наше общее пальто на двоих, под которым тепло, под которым мы дома.
Можно взглянуть в зеркало и подумать: «О, я такая... обычная. Едва ли мне грозит слишком романтичный парень. Скорее всего, у меня вообще никакого парня не будет. Никогда». Думайте о себе как угодно хорошо или до депрессивности плохо — ни то, ни другое не спасет, если его выбор пал на вас.
Так что — не поддавайся
сомнениям:
они ведь нахлынут,
они могут -
преждевременно
нас поломать.
Мы — лишь смертные.
Но из смертности -
можем бросить вызов судьбе.
И романтика страсти — она ни при чём.
Суть любви есть
жестокость, но
в нашей воле
преобразить эту жестокость,
чтобы жить вместе.
У любви — свои времена года,
за и против резоны,
и всё, что там сердце
бормочет во тьме,
утверждая своё
в конце мая.
Не забудем, что свойство шипов -
рвать плоть, ранить -
и мне это знакомо, -
продирался.
Держись
от шипов подальше,
говорят тебе.
Но невозможно: жить,
избегая
терниев.
Ты куталась от холода в меня,
А я стоял от шутки этой, млея.
А небо было точно простыня,
И я не знал, на самом деле, где я.
В огромной вселенной – миллионы, миллиарды звезд и планет. И на одной из этих планет, на окраине города, в старом обшарпанном доме друг против друга стояли два человека. Он и Она. И не было во всей вселенной более близких, более счастливых людей… Они не замечали вокруг ничего: ни этих тесных стен, ни посторонних звуков, ни убогости обстановки. Они любили друг друга, открывая для себя целый мир, целую вселенную.
Так уж распорядилась судьба. Ты именно та женщина, которая мне нужна. Верь мне, я старался, как мог, прогнать тебя из моего сердца, и ничего у меня не получилось. Я не могу жить без тебя. В идеале, самое лучшее для нас обоих — это прямо сейчас взять и похитить тебя, упаковать в свой чемодан и увезти во Францию, где мы смогли бы прожить вместе до конца наших дней.
Cлайд с цитатой