Я пою, а значит, и живу только для русских. Петь на другом языке, значит, вовлекать иностранцев в невыгодную сделку. Весь смысл моего пения исчезнет и люди уйдут разочарованными.
Как нам стыдно за ложь,
За сердечную дрожь,
И какой носим в сердце мы нож!
Никому не понять,
Никому не сказать,
Остается застыть и молчать.
Но я пел только громко, я не хотел петь потише, потому что настоящее пение – это именно когда громко!
Так пусть же сердце знает, мечтает и ждёт
И вечно нас куда-то зовёт.
Туда, где улетает и тает печаль,
Туда, где зацветает миндаль.
На сцене какой-то местный проповедник открывал представление. Частью этого разогрева публики была гипервентиляция лёгких. Громкое пение делает свою работу. Так же как и монотонное пение. По словам агента, когда люди так орут или поют «Изумительную Благодать» на пределе своих лёгких, они очень часто дышат. Людская кровь – это кислота. При гипервентиляции уровень диоксида углерода падает, и их кровь становится щелочной.
«Респераторный алкалозис,» – говорит он.
Люди становятся легкомысленными. Люди падают на пол от звона в ушах, пальцы на руках и ногах цепенеют, у них начинаются боли в груди и потоотделение. Это должно восприниматься как восторг.
— Ну, поёте вы действительно прекрасно, а вот готовить вы не умеете. Вот это не рыба, не заливная рыба, это стрихнин какой-то!
— Вы же меня хвалили!
— Я врал! Я вру…
Музыка укачивала.
Уводила вне кабинетика, куда-то под совсем чужое небо, чужие горячие звезды, может быть, пальмы.
Под свет софитов, к берегу Тихого океана, где белоснежный песок и ледяные коктейли.
И дамы в платьях настолько легких, что те плывут за ними по воздуху, повторяют любое движение.
Он подпевал певцу.
Он знал каждое слово,
каждую нотку этого чужого легкомысленного ослепительного мира –
знал, как хозяин.
Он великолепно вёл. Твердо и плавно.
Мягко и уверенно.
Словно я заранее знала все движения,
словно всё именно так и задумывалось с сотворения мира...
— Юлий, просыпайся! Тут чудо! Кони с крыльями!
— Где?!
— Быстрее, быстрее!
— Ну, и где кони?
— Только что здесь б-были...
— Послушай, княже: ну какие кони?...
— С крыльями!
— А-а-а, ну если с крыльями, значит, пегасы. Любимцы муз, коротко говоря. Помогают поэтам там, художникам разным, вселяют в них вдохновение, так сказать. Приснились что ли?...
— Да ничего не приснились! Я хочу пегаса!
— Исключено.
— Почему?
— У тебя талант есть? Ну может, ты тайно стихи пишешь или там, живописью балуешься, а?
— Ха, типун тебе на язык!
— Тогда увы, пегас к тебе не прилетит. Не огорчайтесь, светлейший. Талант вообще редко в природе встречается, особенно среди... Э-э-э...
— Нет, погоди. А если я, к примеру, спою? Вдруг ко мне пегас прилетит или у тебя крылья вырастут? Я люблю петь.
— Хм, я думаю, от твоего пения у меня даже зуб не вырастет, не то что крылья.
— А я всё-таки попробую. Выступает Князь. Антошка, Антошка, пойдём копать картошку, Антошка, Антошка, пойдём копать карто-о-ошку-у-у... Смотри, смотри! Прилетел, прилетел!
— Мда, это он не разобрался...
Cлайд с цитатой