Вы не должны быть величайшим певцом в мире. Всё, что нужно для серьёзного успеха – это быть уникальным. Всякий раз, когда вы открываете рот, люди знают: «О, это Ван Моррисон». Или: «А вот Боб Дилан». Или: «Боно». Вы должны иметь характерный голос, который сродни уникальному отпечатку пальца. Тогда ваш тембр сделает за вас половину работы.
Идеальная музыка — это тишина, а музыканты занимаются созданием красивой рамки вокруг этого совершенства.
Пересекая магистрали страны,
Запоминая номера дорог,
Мы, считая столбы,
Не заметили, как пришёл срок,
Что я сказал своё первое слово,
Что я спел свою первую песню,
Что нет конца Силе,
И нет дороги домой.
Я первое стихотворение написал ещё в школе, помню про весну что-то. Потом до армии на гитаре научился играть и пытался что-то сделать. Но песни были примитивные, про любовь, всякая такая мелочь. Потом, когда пришёл с армии, работал на заводе и ни о чём не думал. Когда открылся рок-клуб, я посмотрел на самодеятельные коллективы, мне не нравилась их беднота в темах, помню, о мире что-то пели, о любви, о чём-то таком, непонятном. Я и решил тряхнуть стариной. И так как опыт уже остался, у меня стало получаться довольно хорошо. Это всем понравилось, и так всё и пошло…
Это очень важно, так и должно быть, музыка именно для этого. Не для того, чтобы фейерверки взрывались, все танцевали и прыгали – это второстепенно. А когда время останавливается – это момент истины, и для этого нам даны голоса, для этого мы учимся играть на инструментах, для того, чтобы передать что-то вечное, чтобы дать людям какую-то силу, понимание, смысл, чтобы это поднимало людей. Потому что многие артисты занимаются тем, что кидают в толпу куски гнилого мяса и зарабатывают на этом деньги.
Креативность — это значит взять уже известные элементы и соединить их уникальным образом.
Концерты отменяются у всех, кроме тех, кто работает с лояльными, готовыми идти на диалог с властью лейблами. Жмут независимых. Весь вопрос в деньгах: чиновникам перекрывают кислород на западе, они, в свою очередь, любыми способами отжимают остатки денег у населения, а независимые музыканты им неудобны: они, как птицы-говоруны, «умны и сообразительны», и их, а не депутатов, слушает молодое поколение.
Однажды его [Баха] сын — тоже композитор, как и все сыновья Баха, — пришел домой очень довольный: он давал концерт и имел колоссальный успех. А наутро отец ему сказал: «Ты имел вчера большой успех у толпы — значит, ты плох. Надо сочинять не для масс, а для знатоков. Если у знатоков будешь иметь успех, тогда станешь великим композитором».
— Рисуйте, красьте, делайте, что хотите.
— Но что нам рисовать, сэр? На столе ничего нет.
— На этом столе? Этот стол слишком тесен, мой друг. Слишком тесен для вашего прекрасного воображения! Загляните в свои мысли, найдите прекрасную картину, достаньте оттуда образ. И выплесните его на бумагу!
Разница между мной и Боно заключается в том, что он всегда счастлив польстить кому-то, чтобы получить то, что ему нужно в данный момент. В этом деле он мастер, но у меня так не получалось никогда. Есть люди, которым я бы лучше дал в лицо, чем пожал бы руку, и от таких людей я стараюсь держаться как можно дальше. Уровень лжи и лести, который нужно поддерживать внутри себя при встрече с ними, я просто не могу осилить. Наверное, это позор, и я чувствую, что мне нужно что-то в себе менять, но я просто так не могу. Поэтому я восхищаюсь Боно. Он всегда умел зайти в дерьмо и выйти из него, источая запах роз.
— Знаешь ли ты, Джонсон, что по книге Пэров, история моей семьи самая древняя в Королевстве? Мы участвовали в битвах при Креси, Босворде, при Азенкуре. Унаследовав графство, я был самым богатым из людей, когда-либо дышавших воздухом Англии. А последний вздох будет испускать беднейший... Никогда не влиял на законы и политику Англии, не поднял меча ни в одной из великих битв. Слова... Только слова станут моим единственным наследством. Лишь ты, смотря мои пьесы знал, что они мои. Слушая аплодисменты, одобрительные возгласы публики, я осознавал, что чествуют другого человека... И в этой какофонии звуков я ловил хлопки лишь двух ладоней... Твоих. Но так ни разу их и не услышал. Ты никогда не говорил мне, ни разу не сказал мне, что ты думаешь о моей работе.
— Я признаюсь, что Ваши слова – это самое удивительное, что когда-либо звучало на нашей сцене. На любой сцене. Во все времена. Вы – душа нашего века.
Cлайд с цитатой