Я, по-моему, не написал ни одного стихотворения совершенно трезвым. Однако написал несколько хороших — или плохих — под молотом черного бодуна, когда не знал, что лучше — еще выпить или вены вскрыть.
Я хожу по комнатам мёртвых, по улицам мёртвых, городам мёртвых — людей без глаз, без голов; людей с фабричными чувствами и стандартными реакциями; людей с газетными мозгами, телевизионными душами и школьными идеалами.
Лучший способ покончить с собой был не просыхать как можно дольше: выпивка — временное самоубийство, после которого дозволено вернуться к жизни, — ну, обычно.
Я говорю женщинам, что лицо — мой опыт, а руки — душа; чего только не скажешь, чтобы стащить с них трусики.
Я сам — свой лучший способ развлекаться.
Пью. В основном когда стучу на машинке или когда рядом люди. Я плохо себя чувствую в обществе, а как надерусь, всё как-то расплывается.
Я порой прислушивался к своей печени, но моя печень молчала, она ни разу не сказала: «Перестань, ты убиваешь меня, а я убью тебя!» Если бы у нас была говорящая печень, нам не понадобилось бы Общество анонимных алкоголиков.
— Стихи хорошие, но прочли вы их скверно.
— Вам видней...
— Еще бы.
— Правда, друзья утверждают, что я хорошо читаю.
— Они вам льстят. Вы читаете отвратительно.
Весь я — сага определенного типа людей: мохнатая чернота, непрактичные раздумья и подавленные желания.
Прозаик говорит: коньяк — три звездочки. Поэт говорит: через коньяк — к звездам!
Такие, как ты, поймут: по собственной воле
поэтами не становятся. Всё не случайно.
Стихи о любви рождаются только из боли,
стихи о мечте – из чёрной бездны отчаяния,
стихи о дружбе – из горького одиночества,
стихи о грусти – из адского мрака ночи.
Мы пишем о том, чего нам так сильно хочется,
и что получить, скорее всего, не сможем…
Cлайд с цитатой