— Почему их не убивать сразу, когда они еще дети? Это же много проще!
— Умерщвлять детей — это убийство. Умерщвлять взрослых — это дело национальной чести.
Удивительно, что при самых естественных вещах человек краснеет. При пошлых — никогда.
(Самые естественные вещи заставляют человека краснеть. Низости — никогда.)
Жестокий век. Мир завоевывается пушками и бомбардировщиками, человечность — концлагерями и погромами. Мы живем в такие времена, когда все перевернулось, Керн. Агрессоры считаются сейчас защитниками мира, а те, кого травят и гонят,-врагами мира. И есть целые народы, которые верят этому!
Чем примитивнее человек, тем более высокого он о себе мнения. Они порождены какой-то внутренней неукротимой силой слепой убежденности. А сомнения и терпимость присущи только культурному человеку.
– Вы держались храбро. Не пикнули. Вы знаете, Браун, что я сейчас бы хотел? Повеситься. Просто повеситься на ближайшем окне.
– Вы спасли ребенку жизнь. Это было сделано блестяще.
– Повеситься. Вы понимаете? Я знаю: мы сделали все, что могли. Что мы бываем и бессильны. И тем не менее, мне хочется повеситься!
Лучше изливать свою печаль перед картинами Делакруа, Рембрандта и Ван Гога, чем перед рюмкой водки или в окружении бессильной жалости и злости.
Наши предки в древние века испытывали страх от грома и молнии, боялись тигров и землетрясений; средневековые отцы – вооруженных воинов, эпидемии и господа Бога, а мы испытываем дрожь от печатной бумаги – будь то деньги или паспорт.
Голод и забота о ночлеге – это два смертельных врага, но с ними ещё можно бороться, а время, уйма пустого бесполезного времени – это враг, который крадется тайком и пожирает энергию.
Cлайд с цитатой