But I, being poor, have only my dreams;
I have spread my dreams under your feet;
Tread softly because you tread on my dreams.
But I, being poor, have only my dreams;
I have spread my dreams under your feet;
Tread softly because you tread on my dreams.
Гром, хохот, песни слышались тише и тише. Смычок умирал, слабея и теряя неясные звуки в пустоте воздуха. Еще слышалось где-то топанье, что-то похожее на ропот отдаленного моря, и скоро все стало пусто и глухо.
Не так ли и радость, прекрасная и непостоянная гостья, улетает от нас, и напрасно одинокий звук думает выразить веселье? В собственном эхе слышит уже он грусть и пустыню и димо внемлет ему. Не так ли резвые други бурной и вольной юности, поодиночке, один за другим, теряются по свету и оставляют, наконец, одного старинного брата их? Скучно оставленному! И тяжело и грустно становится сердцу, и нечем помочь ему.
Пока небеса пели колыбельную солнцу, пеленая его в красный бархат заката, жизнь в долине Глен-Мор только начинала пробуждаться. Она вспархивала с деревьев, летя на крыльях сов, выползала из норок вместе с их обитателями, испуганно озираясь по сторонам. День уходил прочь, широкой поступью шагая в направлении высоких гор на запад, оставляя за собой россыпь звезд на небосклоне. Ухватившись за их белые пики, он последний раз украдкой оглянулся, окинув взором холмистую поляну, оставшуюся позади...
Не чувствуя кожей твое живое тепло здесь и сейчас, точно знать, сколько между нами кило — и нанометров в геометрии пространства, циферблатов остановившегося времени в часовых поясах всех реальностей, новых и старых маршрутов в никуда и по кругу, ночных метаний в пустых гостиничных номерах, снов о не случившемся прошлом и грядущем ли будущем, фотографий с чужими лицами, недочитанных книг, остывшего чая с лимоном, немых разговоров, дождливых и солнечных дней...
... и гулких ударов твоего сердца под моими ребрами.
Так вечный странник обретает дом.
Жалкие скелеты акаций на пустынном бульваре беспомощно свесили свои костлявые ветки, и под ними, чуть живая, лежала их убогая высохшая тень.
Ещё не наступил метелью опоясанный Февраль,
Ещё так далеко до наступленья праздника Любви,
Но пусть растраты чувств сердечных будет нам не жаль,
Пусть в Январе поют в душе без умолку шальные соловьи.
Мне было 12 лет, когда я повернулся к вам спиной. Я забыл о своем прошлом, чтобы обеспечить безопасное будущее.
Выбор сердца. Инстинкт. С того самого дня я перестал смотреть вам в лицо, я начал любить вас. Чтобы оборонять вас. Быть вашей первой и последней линией защиты.
Я пообещал себе делать все возможное, чтобы больше не пересекаться с вами взглядами. Или чтобы эти случаи происходили как можно реже. Каждый раз, когда это происходит, мне больно от того, что я подвел вас.
И все же. Мы всегда были противоположностями, дополняющими друг друга, как луна и солнце. Вынужденные жить рядом друг с другом, никогда не будучи в состоянии прикоснуться.
Больше 25 лет назад я сделал свой выбор. Я поклялся защищать вас и держать вас в безопасности. Я стал вашим щитом от врагов. Я всегда думал о вашем благополучии, поставив его вперед собственного. Каждый раз, когда я оборачиваюсь, я должен поддержать вас.
Мне было 12 лет, когда я повернулся спиной к своей цели, и я буду продолжать защищать вас до тех пор, пока мои ноги, голова и сердце позволят мне это делать.
— Что ты делаешь?
— Читаю мир.
— Его нельзя прочитать!
— Можно. Просто не все знают, как выглядят буквы.