Огонь всегда жил внутри меня. Он всегда был в каждом моем действии, в каждом моем поступке. Просто я этого не знала.
Просто я об этом забыла.
Огонь всегда жил внутри меня. Он всегда был в каждом моем действии, в каждом моем поступке. Просто я этого не знала.
Просто я об этом забыла.
Мы — товарищи по ремеслу.
Видеть ночью дает оно зрячим.
Видеть — значит, понять и противиться злу,
Быть — не быть — это слово значит.
Надо верить, верить и знать,
Что в твоей, человечьей, власти
Быть свободным и лучше стать,
Чем сулила судьба или счастье.
Будет скоро большая весна.
Будет жизнь в небывалом расцвете.
А для этого сила живая должна
Одолеть мертвечину на свете.
Мы странно встретились и странно разойдемся.
Улыбкой, нежностью роман окончим наш.
И если памятью к прошедшему вернемся,
То скажем — это был мираж.
Так иногда в томительной пустыне
Мелькают образы далеких, чудных стран.
Но это призраки, и снова небо сине.
И вдаль бредёт усталый караван.
Некоторые города, как завернутые коробки под рождественской елкой, хранят в себе неожиданные дары, нечаянные радости. Некоторые — навсегда останутся завернутыми коробочками, хранилищами загадок, которых не разгадать и даже не увидеть праздному туристу, да если на то пошло, и самому любознательному, пытливому путешественнику. Чтобы узнать эти города — развернуть их обертку, — надо в них родиться.
На душе скребли кошки — и печаль, ранее светлая, превращалась в глухую тоску, становясь с каждой минутой все темнее, словно там, внутри, садилось солнце.
Мне нравится, как ты роняешь шаль
На мой сюртук не модного фасона,
И разговор неспешный, как печаль,
И губы друг от друга в два микрона.
Молчать минуты, а дарить часы,
Боготворить возникшее пространство.
Любимая! Какое чудо, что есть ты!
Ты моя прелесть, даже без убранства.
Мама, настоящая мама, это самый замечательный человек в мире. Она — тот ангельский голос, которой желает вам спокойной ночи, целует вас в лоб, шепчет сквозь сон. Шепчет сквозь сон. Ваша мама и моя.