Я так хочу уснуть сейчас,
А поутру с тобой проснуться.
Хотя, наверно, лучше в час,
Хочу в любовь я окунуться.
И будем в этой мы любви,
С тобою вечно пребывать.
Ведь стали мы теперь свои
Печали/страхи забывать.
Я так хочу уснуть сейчас,
А поутру с тобой проснуться.
Хотя, наверно, лучше в час,
Хочу в любовь я окунуться.
И будем в этой мы любви,
С тобою вечно пребывать.
Ведь стали мы теперь свои
Печали/страхи забывать.
Эшли был из рода мечтателей — потомок людей, из поколения в поколение посвящавших свой досуг раздумьям, а не действиям, упивавшихся радужными грезами, не имевшими ничего общего с действительностью. Он жил, довольствуясь своим внутренним миром, ещё более прекрасным, на его взгляд, чем Джорджия, и лишь нехотя возвращался к реальной действительности. Взирая на людей, он не испытывал к ним ни влечения, ни антипатии. Взирая на жизнь, он не омрачался и не ликовал. Он принимал существующий миропорядок и своё место в нём как нечто данное, раз и навсегда установленное, пожимал плечами и возвращался в другой, лучший мир — к своим книгам и музыке.
А знаешь ль ты, народ любезный,
Что Пушкин боксом занимался?
С врагами смело он сражался,
Потом писал стихи и пьесы.
Ах, любовь! Что я могу сказать о любви, чего вы, люди, еще не знаете? Любите себя! Любите тех, кто вокруг вас! Любите даже тех, кого не знаете! Не тратьте вашу любовь на Бога, который ее не ждет и в ней не нуждается. Ведь если он вечен и совершенен, то не нуждается ни в чем. Вы люди и должны любить людей. Любовь гонит прочь одиночество. Любовь греет душу, даже если мерзнет тело. Любовь — светоч Человечества!
В её смехе угадывалась попытка выжить, в её неожиданных выходках на грани безумия — стремление вонзить в настоящее нож и пригвоздить его к месту.
Как жаль, что тем, чем стало для меня
твоё существование, не стало
моё существованье для тебя.
Когда луна сверкнет во мгле ночной
Своим серпом, блистательным и нежным,
Моя душа стремится в мир иной,
Пленяясь всем далеким, всем безбрежным.
К лесам, к горам, к вершинам белоснежным
Я мчусь в мечтах; как будто дух больной,
Я бодрствую над миром безмятежным,
И сладко плачу, и дышу — луной.
Впиваю это бледное сиянье,
Как эльф, качаюсь в сетке из лучей,
Я слушаю, как говорит молчанье.
Людей родных мне далеко страданье,
Чужда мне вся земля с борьбой своей,
Я — облачко, я — ветерка дыханье.
О, если б всё забыть, быть вольным, одиноким,
В торжественной тиши раскинутых полей,
Идти своим путём, бесцельным и широким,
Без будущих и прошлых дней.
Срывать цветы, мгновенные, как маки,
Впивать лучи, как первую любовь,
Упасть, и умереть, и утонуть во мраке,
Без горькой радости воскреснуть вновь и вновь!