тоска

... он объяснил, что у него на родине словом «содад»* называют тоску о том, кого нет рядом. О том, кто умер или где-то далеко. Это слово нельзя перевести на другой язык. Оно выражает особое состояние души, которое трудно описать, легкую, неуловимую грусть, которая пронизывает всю твою жизнь.

Когда человек в тоске, не предлагай ему «взять себя в руки», а восхищайся его выдержкой.

Врачи должны лечить болезни, а те, кто лечит пациентов, не вылезают из тоски.

Как трудно верить, что ко мне вернешься ты. Спасенья!

Дождусь ли я, чтоб голос твой услышать вновь? Спасенья!

Ища тебя, идя к тебе, я одолеть смогла бы

И даль глухих степных дорог, и черствость душ. Спасенья!

Миры немые страшно так в мой сон тревожный рвутся,

И, просыпаясь, я кричу в отчаянье: «Спасенья!»

Никто мне в дверь не постучит, лишь ветер зорькой ранней,

И стоном горестным к тебе взываю я: «Спасенья!»

Когда ж ревнивица-война тебя ко мне отпустит,

Прекрасного, как мир, как свет и тень? Спасенья!

Иль терпеливою мне стать, и твердою, как камень,

Или корой дерев сухих, бесчувственных? Спасенья!

Нет сил у Хасеки взывать, и призывать, и плакать,

И ждать, отчаявшись, тебя, о, мой султан, — Спасенья!

Мы вместе умирали много раз перед рассветом.

Я вспоминаю, что запомнил — имя, губы и смех в глазах,

воздушность платья, лето...

И сладкое тепло её груди,

и это расстоянье меж сосков,

измеренное сотней долгих поцелуев,

а меж зрачков — биенье сердца и две слезы.

Я так люблю её. До самой глубины глубин.

И до последних взмахов крыла над пропастью,

когда душа и плоть едины.

И плоть уже не плоть.

И не душа — душа.

Жизнь так нелепа без любви. Я понял это.

И я люблю ее жестокость, нежность... И чистоту!

Той ночи не хватает. Пусто.

А голос скрипки летит ко мне сквозь темноту.

Вся кровь моя отравлена тоской.

Повсюду хмурый сумрак.

Бессонница прокурена насквозь.

Печальная постель.

И я теперь другой...

И вот я снова заставляю руку писать

и спорить с тишиной.

Я так скучал... Я ненавидел все телефоны на свете за то, что нельзя набрать твой номер.

Сегодня я не знаю ничего,

Сегодня я пригоден лишь для боли,

Сегодня я один,

Мне дурно от тоски:

Я вырвал сердце с корнем из груди

И по нему прошелся сапогами.

Чем дольше на себя смотрю — огромней боль.

Какими ножницами боль отрезать?

Вчера, сегодня, завтра — всё вокруг

Губительно для сердца, что печалью

Походит на садок

Для мёртвых птиц.

Мне сердца много.

Вырву из груди -

Ведь слишком любящим

И горьким оказалось.

Что хорошо в скуке, тоске и чувстве бессмысленности вашего собственного или всех остальных существований — что это не обман.

Унылых осеней прошёл над нами ряд,

И нашей жизни дни развеял листопад.

Пей! Ведь сказал мудрец, что лишь вина дурманом

Мы можем одолеть тоски душевной яд.

А если тебя опять одолеет тоска... Надо встать в полный рост, показать всему миру два пальца и вслух сказать, что ты имела в виду всё и всех. И делать то, что тебе хочется, наплевав на всё...