— Ладно, ешь на здоровье.
— А в Африке дети голодают.
— Чувак, я не для того пережил сотню нападений монстров, чтобы впасть в кому из-за чудища из двух пончиков.
— Ладно, ешь на здоровье.
— А в Африке дети голодают.
— Чувак, я не для того пережил сотню нападений монстров, чтобы впасть в кому из-за чудища из двух пончиков.
Я никогда не выйду замуж. Смотреть, как он приходит к завртаку и ест, возвращается к обеду и ест, является, наконец, к ужину и ест, ест, ест...
— Сплошная химия. Ты читал этикетку?
— Нет. Я прочитал «пирог», а остальное — просто «бла-бла-бла».
А я, представляешь, совсем никогда не готовлю. Во-первых, не очень люблю; а во-вторых, как представлю: каждый день возвращаться с работы к семи вечера, готовить много еды, потом все съедать до последней крошки, — так руки сами опускаются. Эдак получается, будто вся жизнь — для того, чтоб жевать, разве нет?
Я помню, как ходил в огород со своей мамой собирать томаты... Свежие, красные в августе. Приносил их на кухню. Ещё тёплые от солнца. Она нарезала их на свежий хлеб, добавляла оливковое масло, морскую соль и молотый перец и говорила: «Жак, нет ничего вкуснее». Она была права. Лучшая в мире еда — прямо с грядки. И почти без обработки. Настоящая.
Макриди считал, что пища должна быть в первую очередь сытной, во вторую — полезной и уж в третью — вкусной.