— ... месть, если она справедлива, это человеческое чувство, если у жертвы нет права покарать палача, то, значит, и справедливости нет.
— И человечности тоже...
— ... месть, если она справедлива, это человеческое чувство, если у жертвы нет права покарать палача, то, значит, и справедливости нет.
— И человечности тоже...
— Ты, профессиональная убийца, и боишься пауков?!
— Я тоже человек. У каждого есть свои страхи, которые он старается никому не показывать. Пока у тебя есть слабости, ты остаешься человеком. Пока ты можешь испытывать эмоции, ты живешь. И неважно, насколько ты крут, пока есть то, что заставляет бояться и жаться в угол, ты остаешься таким же слабым человеком, как и другие. Слабость не грех, а доказательство человечности. Если бы у меня не было бы чувств, страхов и эмоций, я была бы обычным орудием для убийств. Не более.
— Значит, это поле боя.
— Да, проходят века, но поля сражений всегда выглядят одинаково.
— Здесь люди теряют свою человечность.
Доктор не смог сделать из меня человека. Но он хотел, чтобы я была человечной. Он учил меня этому. А человек не ест тех, кто ему доверился.
И вы ее надежды не оспорите, вы не поймете, что там позади — за этими ажурными предплечьями, исписанными строчками стихов, за этой горькой верой в человечество и в человечность поздних женихов.