Кейт (Kate)

— У тебя еще остались друзья со свободными диванами? Ты сильно болела и должна лучше о себе заботиться.

— Значит Санте не всё равно?

— Мне всё равно. Не хочу, чтобы ты отбросила коньки на глазах у покупателей. Мишуры не хватит прикрыть твой труп.

Врачи вытащили мое сердце и выкинули. Не знаю, что положили вместо него, но ощущения были странные, иные и непривычные. Словно я утратила что-то важное. Я постоянно слышала «какое это счастье, что я жива». Я же не чувствовала себя живой. Скорее наполовину живой.

— Люблю тайные места.

— А тебе не говорили, что ты немного смахиваешь на серийного убийцу?

— Нет. Не припоминаю, чтобы кто-то мне такое говорил. А тех, кто говорил, больше никто не видел.

— Этот отвратительный бургер – часть моего плана стать известной певицей и погибнуть как Курт Кобейн и Эми Венгаузе в возрасте двадцати семи лет.

— Сколько тебе?

— Сорок пять.

— Хм, еще не поздно мечтать.

— Та мне двадцать шесть.

— Отлично. У тебя еще есть время.

— Как встреча с родителями?

— Ужас. Мама пела колыбельную.

— Только ты можешь рассказать, про колыбельную так, словно это какие-то пытки.

— Это очень взвешенное решение. А ты не принимала таких решений очень давно.

— Не переживайте, вечером я обязательно напьюсь.

Не хочу, вылечив сердце, отдать его тому, кто его вновь разобьет.

Мы такие счастливые, что мы живые. Это такое счастье — помогать друг другу с чем-то незначительным или важным. И повезло нам еще потому, что именно взаимопомощь на самом деле дарит нам счастье.

— О, ты рано. На тебя не похоже... Что уже опять стряслось?

— Проблемы с жильем.

— Ничего нового. Что на этот раз: поджарила чью-то рыбку?

— Не-е, это ж было неделю назад.

— Почему я тебя чувствую?

— Потому что я — часть тебя. Береги мое сердце.

— Обещаю.

— Знаешь, я б всё равно тебе его отдал...