Говард Воловиц

Пойду с маманькой зависну... с ней всегда обхохочешься.

— Я устрою вам дозорные игры. По типу тех, что бывают в MIT*.

— О, а мне они нравились, я каждый год в них участвовал.

— У нас в Принстоне тоже были!

— Миленько, прям как в настоящем ВУЗе.

— У нас, жонглеров, есть одно старое высказывание.

— «Неужто я умру в одиночестве?».

— Шелдон, ты — высокомерный засранец. С какого перепуга я должен делать что-то приятное для тебя?

— Ну... чтобы попасть на иудейские небеса!

— У иудеев нет небес.

— Тогда чтобы избежать иудейского ада.

— Ты видел мою маман? Я живу в иудейском аду!

— Я думал, ты в этом деле ас. Ты все время говоришь, что ты ходишь в бары, знакомишься с женщинами.

— Ну да, я так все время и делаю.

— Мы тут весь вечер и самый длинный разговор с женщиной у тебя был, когда позвонила твоя мама.

— Ну, кто ставил на обморок?

— Я ставил на «обмочит штаны».

— Секундочку... похоже, мы все были правы.

Я до сих пор смотрю на селёдку со смешанным чувством возбуждения и стыда.

— У моей мамы сейчас очень сложный эмоциональный период, ее бросил тот дантист.

— Бросил ее? Он что, подъемником пользовался?

— Новые брюки?

— Да, Стефани подарила.

— Хлопок?

— По-моему, они сделаны из шерсти и огня.

— Привет!

— Привет.

— Как тебя зовут?

— Меня зовут Siri.

— Смотри-ка, наконец-то в твоей жизни появилась женщина, с которой ты можешь разговаривать.