— Какой же замечательный тут уголок.
— Слышал, устрицы тут ничего.
— Это ведь от бара зависит…
— От бара! Сказал тоже. Западная терминология, дорогой мой. В Москве баров и ресторанов нет, запомни. Есть тошниловки и рыгаловки.
— Любовь зла, полюбишь и упыря...
— Я Молли, я просто нервничаю. Первый раз знакомлюсь по интернету.
— Шутишь. А я везде сижу, в тиндере, однотрахники, в перепихоне, везде. Но, надеюсь, что после сегодня я удалю все аккаунты.
— Хочешь потрахаться в толчке? Скажи, что любишь меня...
— Ах ты, похабная смурфилка. Я хочу минет...
Нигде нельзя так хорошо повеселиться, как в пабе. Если у вас никогда не было этих приступов смеха, когда вы сидите за стойкой и битый час без остановки хохочете, как гиена, то вам, конечно, этого не понять.
— МЕРЛИН!
— Избавься от него.
— Гаюс, не видел моего никчемного слугу?
— Боюсь, нет.
— Точно?
— Может, он в таверне?
— Таверна, конечно... Ну, он у меня попляшет! [Артур уходит]
— Зачем про таверну-то?
— Сказал первое, что пришло в голову.
— В следующий раз говори второе.
— Как вы нашли это место?
— По названию. Я плакала без конца, а в пьяной компании, поющей диснеевские песенки мне стало легче.
— Луи — бармен. Он бывший полицейский.
— Да, моей старухе не нравилось, что я работал целыми сутками, а здесь я лишь до двух утра.
Бар выработал у меня привычку видеть в любом человеке, с которым сводила меня судьба, наставника и личность, и я благодарю бар и в то же время корю его за то, что сам я превратился в отражение или в искажённый образ всех этих людей.
Бар выработал у меня привычку видеть в любом человеке, с которым сводила меня судьба, наставника и личность, и я благодарю бар и в то же время корю его за то, что сам я превратился в отражение или в искажённый образ всех этих людей.
Английский паб представляется мне неким антиподом французского кафе. Идеал парижанина — сидеть за столиком на тротуаре перед потоком незнакомых лиц. Идеал лондонца — укрыться от забот, чувствуя себя в окружении знакомых спин.