Джилл

На короткий миг меня охватило безумное желание швырнуть ее через всю комнату, чтобы она ударилась о стену и разлетелась на тысячу мелких осколков. Но, разумеется, я не могла этого сделать, я не могла испортить вещь. Вместо этого глаза мои налились слезами. Слезы... таков мой жалкий способ выражения ярости.

В этой жизни приходится творить чудеса самим, ведь Бог всегда так занят!

— Почему ты не отвечала на мои звонки?

— Потому что знала, что это ты.

— Почему ты не отвечала на мои звонки?

— Потому что знала, что это ты.

— За выигрыш получала мороженое.

— А если выигрывал он?

— Тоже получала мороженое.

— Да, конечно, это же отец.

Я была совершенно уверена, что Тристену снилась Бекка. Да, это были страшные сны. Но в тот вечер я завидовала подружке даже из-за того, что она являлась ему в кошмарах. А я разве когда-нибудь кому-нибудь приснюсь, хоть в приятном сне, хоть в кошмаре?

Так вот чего не хватает в моей работе! В глазах! Тьмы, которая, я знаю, проскальзывает иногда. Но ее просто не могло быть на прошлогоднем портрете, его сняли еще до того, как убили отца... еще до того, как на меня стала наваливаться настоящая чернота, когда я узнала, что отец меня обокрал.

Не думаю, что кому-то было бы интересно увидеть ее в картине? Мою потерю и мою злость... они отвратительны. Разве нет? Это та часть меня, которую надо не только скрывать, от нее надо избавиться.

— А правда, что кот всегда приземляется на лапы?

— Нет, эти слухи распускают собаки!!!