Пышка

... всякое искреннее убеждение достойно уважения.

Я же теперь замкнулся в себе. Я никому не говорю уже, во что я верю, о чём думаю, что люблю. Обречённый на жестокое одиночество, я смотрю вокруг, но мнения своего не высказываю никогда. Что мне до идей, разногласий, верований, наслаждений. Я не в силах ничем поделиться с другими и охладел ко всему. Мысль моя незрима и непостижима. На обыденные вопросы я отвечаю общими фразами и улыбкой, которая говорит: «да», если мне не хочется тратить слова.

…но не лучше бы было убить всех королей, которые затевают войну для собственного удовольствия?

Ибо законная любовь всегда с презрением смотрит на свою свободную сестру.

Нередко поступок, сам по себе достойный осуждения, становится похвальным благодаря намерению, которое его вдохновляет.

Землетрясение, уничтожающее горожан под развалинами зданий, разлив реки, несущий утонувших крестьян вместе с трупами волов и сорванными стропилами крыш, или победоносная армия, которая вырезает всех, кто защищается, уводит остальных в плен, грабит во имя Меча и под грохот пушек возносит благодарение какому-то богу, — все это страшные бичи, которые подрывают веру в извечную справедливость и во внушаемое нам упование на покровительство небес и разум человека.

Что ни говори, сударь, бедняки должны помогать друг другу, войну-то ведь затевают богатые.

Война — варварство, когда нападают на мирного соседа, но это священный долг, когда защищают родину.

Да и к чему задевать человека, от которого всецело зависишь? Ведь это скорее безрассудство, чем храбрость.