Закат фальшив сегодня — видно опять накачен
маргнецовкой из шприца,
как рыночные арбузы. Значит,
и ночь уже напичкана транкливизаторами.
А утро допингом.
Закат фальшив сегодня — видно опять накачен
маргнецовкой из шприца,
как рыночные арбузы. Значит,
и ночь уже напичкана транкливизаторами.
А утро допингом.
Я не люблю, когда меня без имени.
Я не люблю, когда меня помнят, не помня толком.
Я не люблю, когда меня не помня имени, имеют.
Меня убивает количество этих какдела,
Которыми забрасывают пока
не скроется не зароется в них лицо.
Я бегу от вопросов о себе самой.
Я понятия не имею, как у меня дела.
Все, как с ума сошли, сходят на ум, — все как один.
Да ещё и бросают курить, пить, есть.
Бросают жить, что входит в моду снова.
Подкупает главным образом слово
В этой вредной привычке — жить.
По сусекам изнутри, в порезах
Елозит смех, комочками разбросан.
Горько — сладкий, пресный, сладко-горький,
Он пристраивается к моему горлу горкой,
Смех накаляется, смех жжется, о, как рад
Он что вот-вот взорвёт мой рот.
Только глубоко чёрные чернила
И
Только искренне белая бумага,
Чтобы сплести чёрно-белую верёвку
Стиший.
Беру лист, чернила, ясны очи
почти новорождённых слов — до дрожи
схватки их терплю — сгрудились в очередь
во мне к кончику пальца, задели
нерв, вылезли к стержню... как глубоки-черны
волокнистые слова теперь... и белый
чист и честен. Контрастируйте!
По их лицам понятно
По их лицам течёт
Пой их лицам
Слезопад сменился смехопадом
А потом лицо заснёт
И осыплются сгоревшие глаза.