Жан Кокто

Бывают такие дома, такие жизни, от которых люди благоразумные пришли бы в изумление. Они бы не поняли, как беспорядок, который, казалось бы, не должен продержаться и двух недель, может держаться годами. А они, эти дома, эти сомнительные жизни, держатся, и все тут, многочисленные, незаконные, держатся вопреки всем ожиданиям. Но в одном благоразумие право: если сила обстоятельств действительно сила, то она толкает их в пропасть.

Фальшивые таланты боятся смешного. Смех настежь распахивает человека. И тогда видишь или сокровище, или пустоту.

Солнце — опытный любовник, знающий свое дело. Сначала он всего тебя оглаживает своими крепкими ладонями. Обнимает. Охватывает, опрокидывает, и вдруг очнешься, как я, бывало, ошеломленный, с животом, орошенным каплями, похожими на ягоды омелы.

Как черные очки, так и меланхолия гасят краски окружающего мира, но сквозь них можно смотреть, не отводя глаз, на солнце и смерть.

Поскольку смертной казни в школах не существует, Даржелоса исключили...

Привилегии красоты неизмеримы. Она действует даже на тех, кому, казалось бы, до нее и дела нет.

Поскольку смертной казни в школах не существует, Даржелоса исключили...

Привилегии красоты неизмеримы. Она действует даже на тех, кому, казалось бы, до нее и дела нет.

Чтобы жить на земле, надо следовать ее изменчивой моде, а сердце здесь нынче не носят.

В момент пробуждения в нас мыслит животное, растение. Мысль первобытная, ничем не прикрашенная. Мы видим страшный мир, ибо видим то, что есть. Чуть погодя разум засоряет нам взгляд своими ухищрениями. Он преподносит маленькие безделки, игрушки, которые человек изобретает, чтобы скрыть пустоту. И нам кажется, что вот теперь-то мы видим верно. Неприятные ощущения мы относим на счёт эманации мозга, перестраивающегося со сна на явь.