Что не поддается сравнению, то обескураживает. Сравнение лежит в основе самого механизма удовольствия. Порой работа удовлетворяет нас потому, что напоминает нечто, запавшее прежде в душу. Но наша собственная новизна, которой не на что опереться в памяти, выбивает у нас из-под ног почву, ставит отдельно от целого мира.
Сколько приготовлений, набросков, поправок, предваряющих любовь! Ему открылось, сколько раз судьба проверяет свое оружие, как неспешно она прицеливается, пока не найдет сердце.
Когда мне плохо, я теряю способность видеть ситуацию со стороны и рассуждать здраво. Мне представляется, что никто больше такой боли не испытывал, никого не окружали такие сволочи и ни у кого не было таких мучений. Чужие страдания кажутся мелкими, даже если разумом я понимаю, что у меня просто заноза в пальце, а у другого всю руку снесло. Но это же МОЙ палец и МОЯ заноза!
... Там можно встретить лишь отдельных «путешественников» — исчезающий вид, который не следует путать с «туристом», этой перелетной саранчой, что налетает темной тучей, пожирая все вокруг и раздражая слух непрекращающимся скрежетом жующих челюстей, облепляет памятники, будто они съедобны, скрывая их цвет, ничего не видит, разве что единственным глазом своего фотоаппарата, и уносится прочь, оставляя место на разорение следующей стае.
А вот путешественник, даже если у него в запасе всего несколько часов, перемещается неторопливо, разглядывает лица, ловит запахи, старается постичь биение самого сердца города; шагая по улицам, он думает, сравнивает, а для того, чтобы сравнивать, вспоминает; он находит даже время, чтобы помечтать. Он сливается с городом на те недолгие мгновения, что проводит в нем; его можно узнать по одежде, которая может вызвать любопытство, но никогда не будет оскорбительна.
Турист же демонстрирует свои потные ляжки и рубахи карнавальных расцветок у дверей школ, сверкает никелем своих капотов на нищих улочках, провоцирует в душах местных жителей самые дурные чувства: ненависть, зависть, желание украсть. И вот путешественник находится на грани вымирания, а турист плодится и множится.
Именно ревность... — самая безысходная тюрьма на свете. Ибо в эту тюрьму узник заключает себя сам. Никто не загоняет его туда. Он сам входит в свою камеру-одиночку, сам запирается, а ключ выкидывает через прутья решетки.
Неосторожное слово подобно окурку сигареты, брошенному в мусорный контейнер: оно тлеет, внезапно вспыхивает, и пожар охватывает целый квартал.
Любовь похожа на американские горки: сначала вверх, потом вдруг вниз, и снова вверх, и снова вниз, а в конце блюешь прямо на себя!
Cлайд с цитатой