– Вы вылетите отсюда, когда я на самом деле сделаю это!
– Ну, не факт, но помечтать можно.
– Вы вылетите отсюда, когда я на самом деле сделаю это!
– Ну, не факт, но помечтать можно.
– У Вас всегда дерьмовое настроение, и Вы реально хреновый учитель. Вы ни капли усилий не вкладываете в то, что делаете, и гордится Вам нечем! Посмотрите на себя, посмотрите на... Вы же ничего не делаете! Посмотрите на свои волосы! Вы даже не причёсываетесь, потому что у вас нет волос! Вы лысый! Знаете что? Знаете, почему Вы не женаты? Потому что лысые мужики противные и мерзкие, особенно те, чей годовой заработок $45.000!
[Усмехается]
– Что?!
– Я работаю учителем 23 года... и ты первый человек, который занизил мне зарплату.
– Здрасте!
– Занят!
– Простите, что отнимаю время, но я покончу с собой… Решила, вот, пусть взрослые знают.
– Ух ты… Ты представляешь, я как раз писал свою предсмертную записку… Я счастлив лишь тридцать две мимолётные минуты в обед, которые снова и снова ворует у меня одна и та же ученица с кошмарным вкусом в одежде. И я решил, что предпочитаю всему этому вечный покой.
– Я даю халявщикам год, чтобы оплакать мёртвых и умирающих.
– Вы серьёзно?
– У тебя ещё будет возможность: твои бабушка и дедушка не вечны.
Не хочу отнимать у Вас много времени... но я решила покончить с собой. Я просто подумала, что кто-то должен знать. Я не знаю, как это сделаю. Наверно, спрыгну с эстакады под полуприцеп или фуру, но не под автобус: я не собираюсь быть сволочью, заставляя людей смотреть. Но машина должна быть большая, настолько большая, чтобы – раз! – и я мертва. Занавес. Потому что, если это меня просто покалечит и я стану типа [показывает овощ], то кому от этого станет лучше? Тогда мне придётся найти сиделку, чтобы она задушила меня. Но как я попрошу задушить меня, если я [показывает овощ]? Не будем вдаваться в подробности: я просто подумала, что взрослые... Вы должны знать.
А знаете, я не стану скрывать и скажу вам почему я обедаю с вами.
Видите ли, на данный момент у меня нет друзей и если откровенно то они не больно мне и нужны, всё моё поколение сплошные идиоты, чуть ли не в обморок падают, если хоть на секунду отнять у них телефон, не могут общаться без эмотиконов и всерьёз считают, что миру интересно знать, что они «Едят Тако, восклицательный знак, смайлик, смайлик». Будто нам это важно?
Я за всё старое, люблю старую музыку, старые фильмы и даже старых людей. Короче говоря, у меня нет ничего общего с ними, а у них нет ничего общего со мной.
Если станет известно, что вы узнали это от меня, меня уволят.
Он глубоко вдохнул.
— Ангелов, — заметил он, — никто не может уволить.
Сначала Валера приходил каждое воскресенье. Потом через одно. Потом через три. Как-то раз вечером пришел и сказал: «Ухожу в отставку». В газетах как раз написали про твой суд. Отставку, конечно, не приняли. Но он подал.
— Доброе утро.
— Уолтер, я не буду ходить вокруг да около, скажу тебя прямо — твой брак очень не устраивает нашу фирму. Для нас это большой позор и нам придётся расстаться.
— Я и сам собирался уволиться, Арнольд. Понимаешь, я скоро стану отцом и мне будет очень стыдно рассказывать своему ребёнку, что я работал у такого дерьма, как ты.