Я запишу запах моря на диктофон...
Мама, когда я рядом с ним,
Я забываю где, я забываю кто я.
Мама, когда я рядом с ним,
Считаю рассветы, мама
Мама, мы просто взяли два билета,
Мама, ммм... Два билета в лето.
Я запишу запах моря на диктофон...
Мама, когда я рядом с ним,
Я забываю где, я забываю кто я.
Мама, когда я рядом с ним,
Считаю рассветы, мама
Мама, мы просто взяли два билета,
Мама, ммм... Два билета в лето.
— Без обид? Вы нас голыми на такси домой отправили!
— Ну это же тайная операция, не одевать же вас в нашу униформу, на которой написано ФБР. И в свою защиту скажу, мы не думали, что вы вспомните. А если и вспомните, подумаете, что перебрали и провели веселую ночку.
— Это что, вы нас и в постель вместе уложили?
— Нет, это вы уже сами.
Память о первом сильном чувстве, как вампир, если не вбить ей в грудь осиновый кол и не похоронить навечно, так и будет пить из тебя кровь.
Как быстро все забывается. Горести и обиды, желания и надежды. Стоит нам получить то, о чем мечтали, и мы уже забываем все плохое, что этому предшествовало, словно это был сон. Только что мы страдали от одиночества, и вот уже думаем, что это осталось в прошлом и никогда не повторится.
Морю свойственно проникать в душу. Как говаривал Натан, стоит только раз подпустить его к себе – и ты от него уже никуда не денешься. Море, говорил он, как женщина. Изведет и не даст покоя.
Всегда хотел, чтобы люди запомнили меня как хорошего человека, который был хорошим или плохим вратарём.
Сказано: «Не судите, да не судимы будете». Сказано: «Не судите, да не судимы будете», — и сказано это в оправдание отсутствия памяти. Иными словами, если у кого-нибудь застрелят из охотничьего ружья любимого человека, то не осудить стрелявшего можно только одним способом — забыть об убийце. Навсегда забыть о существовании ружей, убийц и любимых людей. Но не делать вид, что забыл, а забыть по-настоящему, устроить в своем мозгу клиническую амнезию. И вот когда мать жены Александра из Серпухова наконец-то узнала о том, что зять зарубил лопатой ее родную дочь в огороде, то на следующий же день после суда над ним забыла о его существовании, тем самым перестала осуждать убийцу своей дочери и тем самым не судила его более строгим материнским судом.