Ранен был весь народ. И я еще отделался легким, а многие были ранены и в сердце.
В лужах бензина умирают танки,
Влюбленные танки,
Влюбленные танки...
Ранен был весь народ. И я еще отделался легким, а многие были ранены и в сердце.
В лужах бензина умирают танки,
Влюбленные танки,
Влюбленные танки...
Нет, я не над схваткой, я принимаю сторону Украины. Мне не нравится, что она воюет, но я не знаю, как можно из этого выйти — в тех стандартах, в которых живёт человечество: «Надо защищать свою территорию, надо бороться!». Но никакая территория не стоит того, чтобы за неё убивать, даже если эту территорию называют родиной. Человечество очень любит воевать, оно усматривает в этом героизм, тех, кто не хочет воевать, оно осуждает. Но таких, к сожалению, очень мало. Мало пацифистов. Кому-то всё равно, а кому-то кажется — ну, а как иначе. Многие просто не верят, что мир без войны возможен. Зачем трепыхаться, если ничего не изменишь.
Паренек вряд ли перенесет транспортировку и в лучшем случае протянет еще несколько дней. Но все, что он пережил до сих пор, — ничто в сравнении с тем, что ему предстоит перед смертью. Сейчас он еще оглушен и ничего не чувствует. Через час он превратится в кричащий от невыносимой боли комок нервов. Дни, которые ему еще осталось прожить, будут для него непрерывной, сводящей с ума пыткой. И кому это надо, чтобы он промучился эти несколько дней?..
Every father every mother knows the meaning,
Human treasure that our leaders do forget,
And the bullets fly in the face of common reason,
And the pain we give is the legacy in the end we get.
Она не утихает. Боль. Раны засыхают, и ты не всегда чувствуешь, будто нож рассекает тебя на части. Но когда ты ожидаешь этого меньше всего, боль вспыхивает, чтобы напомнить, что ты никогда не будешь прежним.
На свете нет места надеждам и настоящему счастью. В конце концов, никто не может жить счастливо, поскольку никто не может жить вечно, а под покровом счастья всегда скрывается боль.
Что-то с памятью моей стало,
Все, что было не со мной — помню.
— Ваше перевооружение — это угроза миру.
— Но пока вы, русские, продолжаете гонку вооружений, мы не можем остановиться.
— Нет, это вы американцы должны первыми остановиться, вы увеличиваете число ваших баз в Европе, а мы вынуждены вооружать восточные страны.
— Заставляя нас удваивать военные ассигнования...
— Можно мне сказать?
— А что, вы разбираетесь во внешней политике?
— Нет, но разум часто позволяет мне рассуждать о том, что я не должен знать. Иногда я лучше понимаю что-то, чем тот, кто об этом должен знать. Вот например, есть два автобуса. Первый... Разрешите взять ваш автобус. Есть узкая улица, очень узкая. Правый говорит: «Я не остановлюсь». Левый тоже говорит: «Раз он не тормозит, зачем мне тормозить?» Что делает правый? Даёт газу, чтоб его напугать, левый это понимает и включает четвертую передачу и тогда... Последствия: сорок погибших, восемьдесят раненых и другие жертвы. Кто за это всё расплачивается? Всегда пассажиры, а пассажиры, друзья мои, это народ.
Гнев вызывала эта война, которая тянется слишком уж долго, так долго, что генералы просто права не имеют расхаживать без высшего ордена на шее.
Мой мир — это маленький островок боли, плавающий в океане равнодушия.