В конце концов всё как-то укладывается и чаще всего плохо.
Свой вклад в общество делают как оптимисты, так и пессимисты. Оптимист придумал самолёт, пессимист — парашют.
В конце концов всё как-то укладывается и чаще всего плохо.
Свой вклад в общество делают как оптимисты, так и пессимисты. Оптимист придумал самолёт, пессимист — парашют.
Когда случается плохое, пессимистам легче. Они себя могут утешить тем, что обо всём знали заранее.
Вопрос: Все твои друзья — самоубийцы?
Ответ: Отнюдь нет. Правда, например, Монтень, оправдывающий самоубийства, является одним из моих наиболее почитаемых друзей. А с этим типом Шопенгауэром — этим пессимистом, так и не убившем себя, — я знаться не желаю.
— А вот эта Партия Апатии меня вдохновляет. Впишите меня.
— С такими взглядами нельзя.
— А пошел ты.
— Добро пожаловать, брат.
— Ура!
— Отчислен.
Каждый, кто обладает минимальным жизненным опытом, знает, что пессимизм — это естественное направление мысли. Он не требует никакого интеллектуального усилия, как камень, катящийся с горы. Куда труднее катить камень в гору — то есть рассуждать позитивно. Мыслить как Винни-Пух нелегко. Найти крупицу красоты и чуда во всём, что нас окружает, — вот задача, достойная умного.
Гораздо меньше ошибается тот, кто с преувеличенной мрачностью считает этот мир своего рода адом и заботится поэтому лишь о том, как бы найти в нем недоступное для огня помещение.
Я повторяю десять раз и снова:
Никто не знает как же мне ***во...
И телевизор с потолка свисает,
И как ***во мне — никто не знает.
Всё это до того подзаебало,
Что хочется опять начать сначала.
Куплет печальный, он такой, что снова
Я повторяю «как же мне ***во».
В мире есть два типа людей. Одни, увидев заполненный наполовину стакан, говорят: он наполовину полон. Другие говорят: он наполовину пуст. Но на самом деле, мир принадлежит тем, кто, взглянув на стакан, заявляет: «А что это тут? Извините? Извините? Это мой стакан? Я так не думаю. Мой стакан был полон до краев! И он был гораздо больше!»