Любовью я богаче, чем словами.
Она меня за муки полюбила,
А я её — за состраданье к ним.
Любовью я богаче, чем словами.
Какое-то время я не знал, что ей ответить, потому что простого «Я люблю тебя», казалось, будет недостаточно. И эти слова не могли выразить все, что я хотел сказать: как она спасала меня от этого города, от моей жизни, от моего отца. От себя самого. Как три слова могут все это выразить?
Я понял, что слово — это форма чувства. Той любви, которая живет в нас, не нуждаясь в опоре. Той самой любви, у которой тысячи лиц. А в лице плачущего друга, скорбящего о своей потере, лишь проступило одно из них. И искать это переживание нужно не в ответном чувстве к себе, потому что важно, на самом деле, не «любят ли тебя», а «любишь ли ты». Потому что если ты находишь в самом себе любовь, не требующую ничего: ни счастья, ни ответа, ни жертв, ни побед, самодостаточную, молчаливую, огромную, созидающую весь мир необъятным лицом своей возлюбленной, то и слова ты найдешь. Или они найдут тебя.
Большинство проблем человечества вырастают из взаимного недопонимания. Нельзя воспринимать слова прямолинейно. Когда мы вступаем в зону любви, язык не годен к употреблению. Любовь нельзя втиснуть в слова, её можно передать лишь в молчании.
Он заваривал чай из звезд и ругал повседневщину, рисовал в траве портрет из своих следов, говорят, он любил горожанку, простую женщину, и вписал ее в вечность посредством обычных слов.
Почему любовь скрепляется устами? Потому ли, что в устах хранится и произносится это самое слово? Ты значит ли сам поцелуй, что слова больше не нужны?
Может, так объединяются не только души, но и слова? Материализуются?
... но коль не любишь,
Пускай меня увидят.
Мне легче жизнь от их вражды окончить,
Чем смерть отсрочить без твоей любви.
Мы дрожали от блаженства волшебного вечера, переполненные восторгом и счастьем, мы почти ничего не говорили: лишь изредка роняли скупые фразы и сразу замолкали, встретившись глазами, – что значат слова, когда разговаривают души?