Прежде чем отойти, она долго смотрела вслед Грачу, который помчался за дичью для упрямого старика. Она солгала Медунице. Что поделать, если даже целители не знают лекарства от разбитого сердца.
Любовь не делает нас другими, она не меняет цвет нашей шерсти! Значит, ты перестал доверять дочери только из-за того, что она позволила себе полюбить?
Нам всем есть, что терять. В каждой битве мы рискуем оставить безутешными тех, кто нас любит.
— Звездоцап очень умен. Он знает, что большинство воинов беззаветно преданы воинскому закону. Поэтому ему приходится искать и использовать тех, кто слаб.
— Но меня ему не удалось использовать!
Воробей вдруг почувствовал, как сильно любит брата.
— Конечно, нет! Но он пытался. И меня пугает то, что мы не знаем, кого еще он пытается отравить своими сладкими речами.
Листвичка почувствовала, что сейчас расплачется. У неё никогда не будет любви, которая сейчас подрывает сердце её сестры, и ей не суждено познать счастье подруги и матери. Раньше она никогда не сомневалась, что поступила правильно, посвятив себя Звёздному племени, но теперь обет вечного одиночества казался ей непосильным бременем.
Поезд тронулся, мы остались одни. На площадке омнибуса мы молча стояли и не решались говорить. Между нами был большой букет роз, но они не пахли. «Не пахнут розы»... «Ну говорите же», — сказала она... И я ей всё сказал, бессвязный бред о любви, просил её руки. Она была в нерешительности. Мы сошли с конки, был сильный дождь. Я всё время без перерыву ей говорил, клялся, что люблю. Она молчала. Когда пришли к воротам, она меня расцеловала неожиданно, быстро. «До завтра, — сказала она. — У статуи. При всякой погоде».
Утром она пришла ко мне на квартиру и дала письмо; там было написано: я вас не люблю... Но её лицо говорило другое, она чуть не плакала. Мы пошли в ботанический сад (...) Простились в Люксембургском саду, я плакал, она меня целовала. Я в тот же день уехал в Лейпциг и поселился на старой квартире. Через день А. И. приносит письмо из Парижа, которое оканчивалось: судите меня... Я с экспрессом в Париж. Мы снова у статуи, молчим или говорим пустяки, ходим в Люксембургском музее под руку в толпе, среди прекрасных мраморных фигур. Пароход на Сене. Большой зелёный луг, парк, кажется, Булонский лес. Мы высаживаемся на луг, идём под руку, она говорит: и так вот будем всю жизнь идти вместе... Дальше пока ещё тяжело писать. Я пропускаю... Мы расстались почему-то на кладбище: сидя в густой зелени, на могильной плите, мы без конца целовались. Я помню, нас немного смутили две старые набожные женщины в чёрном.
— Не станешь же ты мне внушать, что сегодня ночью в меня влюбился?
— С таким умом — и такая дурочка? Поразительно!
— Не шути с такими вещами, Джош, у меня всего одно сердце, и мне не хочется, чтобы его растоптали.
... Но мужчина, которого я любила, разлюбил меня. И это разбило мне сердце. И если появлялась возможность вновь быть любимой, я бежала от неё. Я перестала верить людям. Я боялась, что мое сердце вновь разобьют. Можно довериться человеку, а когда сгустятся тучи, он забывает тебя.
Для человека, только что оправившегося от любовного недуга, возможность нового увлечения видится столь немыслимой, что ему кажется, будто все живые существа, вплоть до последней мошки, ввергнуты в пучину разочарования.
Боюсь, что с каждым прожитые днём теряю её. Моя Тростника ушла, а я не могу удержать даже память о ней.
That trail of broken hearts -
They all belong to me
Magic runs through my fingers -
One touch you'll see.
Cлайд с цитатой