Интересно, как бы я смог понять, что это высокое искусство, если бы ты меня об этом не предупредил?
«Я пошла. Чмоки» Ну какие, нахер, чмоки?! Хочешь поцеловать — поцелуй.
Интересно, как бы я смог понять, что это высокое искусство, если бы ты меня об этом не предупредил?
— Эй, Сквидвард, ты понимаешь, о чем это кино?
— Это искусство — его никто не понимает!
Ближе к искусству коврик в моём туалете, который с тем же успехом можно назвать «Одетый, поднимающийся по лестнице» и повесить на стену.
— А это? Я здесь не вижу названия. Это что?
— Это? Это, сэр, вентилятор для проветривания помещения.
— Просто вентилятор? Как неловко.
Проблема с кино в наши дни заключается в том, что оно превращается в математику. Люди могут читать фильм математически; они знают, когда это произойдет и что произойдет; примерно через 30 минут понимают, как это закончится. Таким образом, фильм стал математическим решением. И это скучно, потому что искусство не математика.
Я почувствовала, что наш нынешний век — век притворства и мистификаций. Как много люди говорят о ташизме, о кубизме, о том или другом «изме» и произносят длинные слова и фразы — огромные, вязкие сгустки слов и фраз. И все для того лишь, чтобы замазать, скрыть простой факт — либо ты можешь писать картины, либо — нет.
— О! Бельдяжки! Здесь и заночуем.
— Я не могу!
— Почему?
— Я женат. Мне нельзя в Бельдяжки...
— Любите себя в искусстве, а не искусство в себе!
— Боря, наоборот.
— Да какая разница!