Эдуард Аркадьевич Асадов

Другие цитаты по теме

Блеск любопытства в глазишках черных,

Стойка, пробежка, тугой прыжок.

Мчится к вершине ствола задорно

Веселый и шустрый бурундучок.

Бегает так он не для потехи -

Трудяга за совесть, а не за страх.

В защечных мешочках, как в двух рюкзачках,

Он носит и носит к зиме орехи.

А дом под корнями — сплошное чудо!

Это и спальня, и сундучок.

Орехов нередко порой до пуда

Хранит в нем дотошный бурундучок.

Бывает нежность яростной, как войны,

И тихой, как биение сердец,

И словно гул заупокойной…

И как цепочкой заплетенный локон,

Чтобы донашивал вдовец

Часы с брелоком.

И, говоря, что жизнь почти ничто,

Коль будет сердце лаской не согрето,

Порою намекали ей на то,

Порою намекали ей на это…

А то при встрече предрекут ей скуку

И даже раздражатся сгоряча,

Коль чью-то слишком ласковую руку

Она стряхнет с колена иль с плеча.

Не верили: ломается, играет,

Скажи, какую сберегает честь!

Одно из двух: иль цену набивает,

Или давно уж кто-нибудь да есть.

И было непонятно никому,

Что и одна, она верна ему!

Вот пережив всю боль разлуки,

Я повторяю тебе вновь,

Что нежность та была не дружба,

А настоящая любовь.

Мы в дальней разлуке. Сейчас между нами

Узоры созвездий и посвист ветров,

Дороги с бегущими вдаль поездами

Да скучная цепь телеграфных столбов.

Как будто бы чувствуя нашу разлуку,

Раскидистый тополь, вздохнув горячо,

К окну потянувшись, зеленую руку

По-дружески мне положил на плечо.

Душа хоть какой-нибудь весточки просит,

Мы ждём, загораемся каждой строкой.

Но вести не только в конвертах приносят,

Они к нам сквозь стены проходят порой.

Нет, о любви не сказано ни слова,

И счастье ищем и находим мы в других.

Но знаю точно, что тебя увидев снова,

Я проживу всю жизнь за краткий миг.

Люблю минуты искренности нежной...

И пусть у каждого из нас свои мечты,

Купаюсь в этом ласковом, безбрежном

Касании дружеской, такой живой руки.

Да вот хоть я. Что совершал я прежде?

Какие были у меня грехи?

Учился, дрался, сочинял стихи,

Порой курил с ребятами в подъезде.

Когда ж потом в трагическую дату

Фашизм занёс над Родиною меч,

Я честно встал, чтоб это зло пресечь,

И в этом был священный долг солдата.

А если так, и без Всевышней воли

И волос с головы не упадёт,

За что тогда в тот беспощадный год

Была дана мне вот такая доля?

Свалиться в двадцать в черные лишенья,

А в небе — все спокойны и глухи,

Скажите, за какие преступленья?

И за какие смертные грехи?!

Это самая знаменитая картина Яна Вермеера Дельфтского. Она популярна не в последнюю очередь благодаря бестселлеру американки Трейси Шевалье и его экранизации, где Вермеера играл Колин Ферт, а его модель (служанку, которая в душе сама художница) — Скарлетт Йоханссон. Но грубоватая, твердо стоящая на земле Йоханссон даже внешне не очень похожа на девушку с жемчужной сережкой. И вообще героиня вермееровского полотна — не служанка и не подруга, а дочь. Только в портрет собственного ребенка можно вложить такую нежность, такую жалость и такую тревогу.