Только идиоты полагают, что я следую советам, которые даю другим. С какой стати? Я ведь совершенно не похож на других.
На свете нет ужаснее напасти,
Чем идиот, дорвавшийся до власти.
Только идиоты полагают, что я следую советам, которые даю другим. С какой стати? Я ведь совершенно не похож на других.
Вам, по-моему, нравится выставлять меня круглой дурой всякий раз, когда мы встречаемся. Вы напрасно стараетесь – я и так чувствую себя идиоткой почти постоянно. И с вами, и без вас.
— ... я дам тебе совет, который даю всем знакомым гениям.
— Какой?
— Не будь идиотом.
Когда меня спрашивают, какая разница между полотном Веласкеса и хорошей фотографией, я отвечаю: «Семь миллионов долларов».
– Вы, значит, будете давать нам советы? – говорю я Хеймитчу.
– Даю прямо сейчас: останься живой, – отвечает Хеймитч и дико хохочет.
Я бросаю взгляд на Пита, прежде чем вспоминаю, что решила не иметь с ним никаких дел. С удивлением замечаю в его глазах жесткость.
– Очень смешно, – говорит он без обычного добродушия и внезапно выбивает из руки Хеймитча стакан. Тот разлетается на осколки и его содержимое течет по проходу, как кровь. – Только не для нас.
Меня зовут Сальвадором — Спасителем — в знак того, что во времена угрожающей техники и процветания посредственности, которые нам выпала честь претерпевать, я призван спасти искусство от пустоты.
К сорока годам они нарекают опытом свои мелкие пристрастия и небольшой набор пословиц и начинают действовать, как торговые автоматы: сунешь монетку в левую щелку — вот тебе два-три примера из жизни в упаковке из серебряной фольги, сунешь монетку в правую щелку — получай ценные советы, вязнущие в зубах, как ириски.