Я хочу быть в безопасности. Я хочу жить в черепашьем панцире.
Скажите мне, что со смертью все не заканчивается. Что все не кончается Февралем. Засохшие полевые цветы, обвивающие шею плачущего ребенка.
Я хочу быть в безопасности. Я хочу жить в черепашьем панцире.
Скажите мне, что со смертью все не заканчивается. Что все не кончается Февралем. Засохшие полевые цветы, обвивающие шею плачущего ребенка.
Ты считаешь, что я призрак. Нет, ты не думаешь, что я призрак. Ты хороший человек. Ты добрый, и жалостливый, и наполнен счастьем. Ты беззаботно идешь сквозь сезон Февраля, лишь слегка дрожишь и мимолетом жалуешься на серость неба, которое скоро уступит место цветам, посаженным тобой вокруг почтового ящика.
Я представила себе, как летят птички и несут фонарь, и ставят его там, на вершинах деревьев — именно таким я увидела солнце.
Я хотел написать тебе историю о магии. Я хотел, чтобы кролики появлялись из шляп. Я хотел, чтобы воздушные шары поднимали тебя в небо. А обернулось всё грустью, войной, разбитым сердцем. Ты этого так и не увидела, но внутри меня сад.
Я сказал горожанам, что война с Февралем необходима, как воздух, которым мы дышим. Если мы откажемся воевать, холод и серость накроют нас навсегда, будто бескрайнее одеяло из скал. Я предложил им вспомнить, каково это — держаться за руки с Маем. Я предложил им вспомнить, как звучат речки, бегущие под окнами спален, как плещется вода по августовским камням, как поют птицы в зелени веток, как собаки воют на равнине. Я предложил им закрыть глаза, забыть о снеге, тающем на лицах, и вспомнить, что они видели и чувствовали, когда просыпались поутру и солнечные лучи падали на их постели, на их голые ноги.