Дот Хатчисон

Большинство людей не обращают внимания на то, что не касается непосредственно их.

Правда и ложь, добро и зло живут на туманной территории.

Согласно официальному отчету полиции, наша Чави умерла в понедельник, между девятью и десятью часами вечера. Остальные, мы трое, умерли около полуночи, только осознали это позже. Мы с мамой оказались фениксами, каждый из которых возродился по-своему. Папа же горел и горел, пока от него ничего не осталось.

У каждого из нас свои шрамы, и иногда боль — такой же факт, как и память.

Эддисон знает, что безопасность — очень хрупкая и относительная вещь.

Но что мне абсолютно нравится в маме...

— Две такие прекрасные леди, как вы, должны улыбаться!

— Мужчина, сующий нос куда его не просят, должен пойти в задницу!

... она терпеть не может пустопорожнюю чушь. Ни от посторонних, ни от себя самой. И дело не в какой-то вредности, хотя она может отшить любого, если сочтет, что нужна именно такая реакция, а в искренности.

Некоторые истины открываются легче, когда никто не смотрит.

Шрамы поблекнут. Но не исчезнут. Это неправильно. Мы живем с воспоминаниями, но почему мы должны жить еще и со шрамами?

— И ты сидишь здесь в такую погоду? — недоверчиво спрашивает мама. — Ты ведь даже одеваться не любишь.

— Пижама — тоже одежда.

— Чтобы выходить из дома?

— Вообще-то нет, но дело не в одежде, а в людях.

— Моя бедная антисоциальная девочка.

— Я не антисоциальная. Я — антиглупая.

— Одно и то же.

Одни, сломавшись, так сломанными и остаются; другие же складывают себя по кускам, пусть даже кое-где и выступают острые углы.