Вам мама сказала, что она ради Симы убивает меня. Просто у нее не было другого выбора. А сейчас у вас выбора нет. Поэтому сделайте, как мама: идите с Симой, довезите ее на санках... Что вы можете? понесете меня с четвертого этажа? Помогите ей, я прошу вас. А меня, пожалуйста, верните к печке, к огню.
— Зря ты меня выпустил! Лучше бы я дальше срок мотал.
— А здесь ты срок не мотаешь?
— Нет, Тош... Мы детей на смерть не посылали.
По тротуару неуверенно шел мальчик лет десяти. Он был бледен и так напуган, что забыл снять шапку перед идущим ему навстречу жандармом. Немец задержал мальчика и, не говоря ни слова, вынул револьвер, приставил ему к виску и выстрелил. Ребенок осел на землю, его руки забились в конвульсиях, он выгнулся и умер. Жандарм спокойно убрал револьвер в кобуру и продолжил свой путь. Я всмотрелся в него: ни жестокости на лице, ни следов злобы. То был нормальный, спокойный человек, который только что исполнил одну из своих многочисленных ежедневных обязанностей — не самую важную — и сразу забыл об этом, занятый другими делами, куда более серьезными.
Вы, придурки, начинаете войну, но именно мы на ней умираем.
Дети.
И меня это достало.
Я вовсе не хочу сказать, что дети на войне, если им приходится умирать, умирают хуже мужчин. К их вечной славе и нашему вечному стыду, они умирают именно как мужчины, тем самым оправдывая мужественное ликование патриотических празднеств.
Но всё равно все они — убитые дети.
И я предлагаю вам: если уж мы хотим проявить искреннее уважение к памяти ста погибших детей Сан-Лоренцо, то будет лучше всего, если мы проявим презрение к тому, что их убило, иначе говоря — к глупости и злобности рода человеческого.
Может быть, вспоминая о войнах, мы должны были бы снять с себя одежду и выкраситься в синий цвет, встать на четвереньки и хрюкать, как свиньи. Несомненно, это больше соответствовало бы случаю, чем пышные речи, и реяние знамен, и пальба хорошо смазанных пушек.
Я не хотел бы показаться неблагодарным — ведь нам сейчас покажут отличный военный парад, а это и в самом деле будет увлекательное зрелище.
— Здесь так мирно. Раньше я очень боялась твоего мира, а теперь... Почему ты хочешь все это уничтожить? Зачем?
— Здесь все останется как было. Только на троне твоего короля будет сидеть другой.
— Нет, все окончится также, как начнется. Юрты будут полыхать, родители полягут, матери будут умирать на глазах у своих детей. И эта картина будет преследовать их вечно.
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо…
— Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
«Я думаю, что все люди — братья», — скажет Сашка, и они поплывут далеко-далеко, туда, где горы сходят в море и люди никогда не слышали о войне, где брат убивает брата.
Какая-то мелочь в детстве у Гитлера
Стала причиной войны мировой.
Помните, люди, об этом, воспитывая
Деток своих, ведя к жизни иной.
Прослышав, что его с товарищами приговорили к смерти, он [Алкивиад] воскликнул: «Так покажем им, что мы еще живы!» — и, перейдя на сторону лакедемонян, он поднял против афинян Декелейскую войну.
Cлайд с цитатой