— Железный Бык, как у тебя на родине надевают рубашки?
— Мы их обычно не носим. Там и без них жарко. Но если воротник свободный, я что угодно могу надеть. Просто один рог сперва продеваешь, а потом натягиваешь. Есть выражение, означающее, что тебя застали врасплох. Звучит примерно как «бегать с одеждой на рогах».
— Емко.
— Стало быть, Коул, ты дух... демон... нечто?
— Да. А ты Железный Бык и боишься демонов.
— Ну, скажем так, недолюбливаю. Но с тобой мы уживемся, если не будешь творить странного.
— Не спится, простыня пропиталась потом, страшно позвать тамаззран. В темноте таятся тени. Если залезет в голову, как его потом вытащить? Все чешется, дрожь, слезы остывают на щеках. «Тама, я боюсь».
— Ну вот, уже творишь странное. О том я и говорил.
— Эй, Варрик. А ты про меня в своей книжке потом напишешь?
— Как же не написать?
— Когда будешь писать, отнесись внимательно к мускулатуре. Тут ведь не просто работа на выносливость, тут много лет силовых тренировок. Не забывай про слова «выраженная» и «рельефная». «Подтянутая» еще, вот.
— «Живот Железного Быка приобрел выраженный рельеф после каждого обеда. Рубашки он не любил. Под ремнями они приобретали странный рельеф, и приходилось их подтягивать».
— Обижаешь, Варрик. Обижаешь.
— Ты хорошо управляешься с тем мечом.
— Спасибо.
— Вижу, время, проведенное с самим собой, наделило тебя крепкой хваткой.
— Как-то раз в Тени я увидел воспоминания человека, жившего в одиночестве на острове. Все его соплеменники умерли: кто-то от болезни, кого-то растерзали звери. Его жена скончалась при родах. Уцелел он один. Он мог бы попытаться выбраться, найти новую землю, новый народ. Но он остался. Каждый день он выходил на рыбалку в утлом судёнышке, а по ночам пил сидр и смотрел на звёзды.
— Ну, бывает и хуже.
— Как можно радоваться жизни, заранее сдавшись и зная, что с тобой уйдет всё? Как можно не пытаться бороться?
— Наверное, всё зависит от качества сидра.
— Наверное. Но, выходит, тебя устраивает греться на солнышке, задумываясь о том, кем ты мог быть? Не пытаясь бороться?
— Ты все не так понимаешь, Смеюн. Это и есть борьба.
— Безвольно принимать свою участь — это борьба?
— В твоей истории про рыбака, который смотрел на звезды... Ты считаешь, что он сдался, да?
— Да.
— Но ведь он продолжал жить. Он всё потерял, но по-прежнему вставал по утра. Он добывал себе пищу, даже оставшись один. Таков мир. Ты строишь — он разрушает. Все, что у тебя есть, он когда-нибудь заберет. Все уходит. Выбор только в том, опустить ли руки в ожидании смерти или продолжать путь. Он продолжал путь. Если и можно достойно ответить миру, то только так.
— Хорошо сказано. Возможно, я ошибался.
— Каллен притащил те требушеты с осады в Скайхолд. Можно мне один позаимствовать, Искательница? На часик-другой.
— Зачем тебе требушет?
— Крэм шьет немножко. Сварганил недавно нагов с крыльями. Хочу посмотреть, далеко ли полетят.
— Мне кажется... это будет ненадлежащее использование ресурсов Инквизиции.
— Эх. Вот потому ты и не ответственная за боевой дух.
— Тебе бы еще рога — и выйдет самая настоящая кунари.
— Что-то я не уверена, что это комплимент...
— Как по-твоему, кто круче: Жозефина, Лелиана или Кассандра?
— А Каллена мы даже не рассматриваем?
— Кудряшка? Да они его просто для фона рядом держат, чтобы милыми казаться.
— Ты не первый Бен-Хазрат, с которым я встречаюсь. Нам с Хоук однажды попалась некая Таллис.
— Да что ты говоришь.
— В знатные неприятности она тогда нас втянула. Может, знаешь ее...
— Эй, мне однажды гном на дороге попался. Низенький такой, брюзгливый... Думаешь, ты его знаешь?
— Я ведь в Торговой гильдии. Десять роялов на то, что не только знаю, но он мне еще и задолжал.
— О как. Ладно. Нет, я не знаю Таллис. Извини.
— Я думал, только я считаю, что все люди на одно лицо.
— А оказалось?..
— А оказалось, что вы сами друг друга не различаете. Как тебе удалось столько лет жить под видом другого человека?
— Бороду отрастил.
— И все? Добавь волос на лицо, и никто тебя не узнает? Ну и маскировка, дружище.
— А еще я месяцами ни с кем не разговаривал.
— Ну ладно. Вижу, что сработало.
Cлайд с цитатой