— Всё-таки, зачем ты пришёл?
— Сначала захотел узнать — как ты?.. а потом больше ни о чём не мог думать...
— А говорил — не маньяк...
— Врал.
— Всё-таки, зачем ты пришёл?
— Сначала захотел узнать — как ты?.. а потом больше ни о чём не мог думать...
— А говорил — не маньяк...
— Врал.
— Ты хоть понимаешь, что одинокая женщина — это неприлично? Неприлично!
— А! Ну правильно! Не врать, не дёргаться, не вешаться первому встречному на шею — это неприлично! А Гена, при живом муже — это прилично, да?
— Какой Гена?
— Крокодил Гена! Чебурашку смотрела?
— Причём тут крокодил? Успокойся, крокодил вообще к жене вернулся!
— А! Значит Гена лопнул, теперь: люди добрые, караул, давайте Стасика обратно!
Я в этом кабинете, знаете ли, про любовь редко слышу. Иногда забываю, от чего дети зачинаются.
— Слушай, неужели ты ему ещё ни разу не изменила?
— Зачем?
— Вот и я каждый раз думаю: зачем? У нас во дворе были качели. С них одна девчонка упала и разбилась. Об асфальт. Мама мне запрещала к ним близко подходить. А я всё равно качалась — тайком. Потом шла домой и думала: зачем? Ничего не меняется — всё как в детстве. Только качели разные...
— Сволочи мы, конечно.
— Да уж, не без этого...
— А ты хорошо с ним живёшь?
— Да. Грех жаловаться, тьфу-тьфу-тьфу...
— Никогда не мог понять этой заповеди.
— Ты про прелюбодейство?
— Нет — про чревоугодие. [смеются]
Развод!
Прощай, вялый секс раз в год!
Развод!
Никаких больше трезвых суббот!
Ты называла меня: «Жалкий, никчемный урод!»
Теперь наслаждайся свободой, ведь скоро развод.
Он Алексей, но... Николаич
Он Николаич, но не Лев,
Он граф, но, честь и стыд презрев,
На псарне стал Подлай Подлаич.
— Чарли влюбился в меня, Патрик. Это так в его стиле.
— Да ладно, Чарли?
— Я стараюсь перестать.