Может я забыла гордость, как хочу я слышать голос, долгожданный голос твой.
You took my voice, you took my pride,
But now you're gone so both are mine.
Может я забыла гордость, как хочу я слышать голос, долгожданный голос твой.
Ведь мы, скорей всего бессознательно, свою власть над другими измеряем тем, как они относятся к нашему мнению о них, и начинаем ненавидеть тех, которые не поддаются нашему влиянию. Для человеческой гордости нет обиды сильнее.
Слово «дисциплина» — это то, от чего я никогда не смогу отказаться, что бы ни было. Не потому, что это моя гордость, от которой я не стану отступать. Я не могу от неё отступить. Вот почему это моя гордость.
Тихо летят паутинные нити.
Солнце горит на оконном стекле.
Что-то я делал не так — извините:
Жил я впервые на этой земле.
Я её только теперь ощущаю.
К ней припадаю. И ею клянусь...
И по-другому прожить обещаю.
Если вернусь...
Но ведь я не вернусь.
Ты мне нравишься больше, чем способны выразить слова, но я не поддамся сладкой сентиментальности и этой пикировкой не подпущу тебя к краю пропасти, а кроме того, парируя твои выпады, сохраню между нами расстояние, наилучшее для нашей взаимной пользы.
Луч солнца озарил это холодное и серое место — луч с силуэтом женщины. Перед тем как увидеть, я слышал её голос, самый красивый, что мне когда-либо доводилось слышать, дрейфующий по кронам деревьев. Для подобных гиблых мест, вероятно, больше всего подходит плач, но она пела песню наполненную радостью, надеждой и семейным теплом. Её приветливая улыбка готова встретить любого, кто захочет присоединиться к ней возле костра, и на мгновение помочь забыть об окружающем их ужасе.
С той же быстротой, с которой она могла бы заводить друзей, меня посетило чувство, что пересекаться с ней было бы ошибкой. Чтобы оставаться в таком месте позитивным и оптимистичным требуется железная воля. Не столь лучистая, но стремительная? Выдающийся свет и великая сила, которые могут разделить мир надвое.
В самой себе — гордость и грязь. Гордость сияет только на фоне грязи. А без гордости утонешь в этой грязи по колено. Одно не бывает без другого.
Моя душа — это струны гитары, которой касаются его пальцы. Не будут они их трогать, и она замолчит. Я впала в неизлечимую зависимость от его голоса — не буду его слышать и умру от ломки.
— Я не понимаю, почему ты не попросил у нас помощи? Мы же твои друзья!
— Это моя чертова южноамериканская гордость!
— Значит, ты южноамериканец?
— Нет. Только моя гордость.