Нацуо Кирино

Кирарин была единственной среди моих друзей, кого я никогда не испытывала желания убить.

Может, это потому, что я уже давно испытывал своего рода антипатию к женщинам. Им ведь не надо бороться за выживание. Мужчины и так позаботятся о них.

Пожалуй, ничто нас не волнует больше, чем чужие проблемы.

Ненависть — это чувство, возникающее обычно из желания быть принятым и понятым другим человеком.

Иллюзии — мирская суета.

Как ни крути, рано или поздно все выходит наружу, каждый узелок, как ни затягивай, в конце концов распустится.

Забавы ради? От слов детектива у него пошла кругом голова. Сатакэ почувствовал себя так, словно его огрели молотом. И все же он нашел силы с безразличным видом пожать плечами, хотя душа кричала: «Все было не так! Не забавы ради! Не для удовольствия! Наслаждение было в другом, в том, чтобы разделить с ней смерть». В тот миг он не чувствовал ничего, кроме любви. Вот почему она так и осталась его единственной женщиной. Вот почему она навсегда привязала его к себе. Ему вовсе не доставило «удовольствия» убивать её. Но как объяснить это все им? Как выразить в одном слове?

В Китае в деревнях — двести семьдесят миллионов человек, но только сто миллионов живут за счет земли. На остальных — а это сто семьдесят миллионов — ее не хватает. Из них миллионов девяносто работают в местной промышленности, и восьмидесяти миллионам приходится искать счастья в больших городах. Наплыв этой лишней рабочей силы называли тогда в Китае «Слепым потоком». Потом, правда, переименовали в «Народное течение». Хотя «Слепой поток», мне кажется, больше подходит — люди бредут в потемках на маячащий впереди лучик света. Так светят деньги.

Идея дружбы и братства, включающая в себя родство или, по крайне мере, близость духовных основ, находит отклик и понимание лишь у немногих.

Для меня никаких амбиций не существует. Я думаю лишь о том, как ладить с людьми. Раз свобода живёт только в душе, какой смысл в мирских желаниях?