Волна совсем стирает сердечко на песке. Но ничто уже не сотрет этих минут из их памяти.
— Кажется, что можно достать до неба.
— Нет, даже не так.
— Как же тогда?
— Выше. Три метра над небом.
Волна совсем стирает сердечко на песке. Но ничто уже не сотрет этих минут из их памяти.
— Кажется, что можно достать до неба.
— Нет, даже не так.
— Как же тогда?
— Выше. Три метра над небом.
— Что ты?
— Мне страшно.
— Почему?
— Я боюсь, что больше никогда не буду так счастлива...
Она едет в школу, а он не ложился с прошлой ночи. День как день. Но на светофоре они останавливаются бок о бок. И день уже не будет похож на другие.
А может, потому, что мы всегда думаем, будто наша боль — единственная и неповторимая, как и все, что происходит с нами. Никто не может любить, как я, никто не страдает, как я. Вот эта боль — «ты не поймёшь, ведь тебе не больно».
Когда тебе плохо и всё вокруг видится в чёрном цвете, когда у тебя нет будущего и тебе нечего терять, когда каждый миг давит на тебя... Всем своим весом. Невыносимо. И дыхание твоё прерывисто. И ты хочешь во что бы то ни стало избавиться от этой тяжести. Любым способом. Пусть самым простым, самым трусливым, лишь бы снова не откладывать на завтра эту мысль: её нет. Её больше нет. И тогда тебе тоже больше не хочется быть. Хочется исчезнуть.
«Мне не о чем беспокоиться, и я его больше не увижу».
Она не знает, как ошибается. В обоих случаях.