Жрица наемной любви

Откровенно говоря, он терпеть не мог возвращаться сюда, ибо каждый раз, когда ему приходилось переступать порог этого места, он чувствовал себя загнанным хищником, которого пытаются приручить, но ты же хищник, что ты можешь кроме рычания?

Другие цитаты по теме

Я так привыкла жить каждым из своих мужчин, что по своей преданности и собачьей верности, могла бы стать нуарной подружкой Чикагского мафиози. Жить полностью поглощённой одержимостью, поглощённой своим мужчиной это романтично, это очень чувственно, и как же будем больно потом. Потом, когда отношения дойдут до своей точки кипения, и терпеть друг друга станет невыносимо, ибо после хорошего секса начинается быт, за которым нет прочного взаимопониманием. Потом, когда он говорит тебе, что женат, а ты, как брошенный щенок остаешься сидеть на пустой улице под раскаты грома и этот чертов дождь. Потом, когда он тебя просто предает…предает, потому что стала не нужна. Предает, потому что это удобно для него. Предает, потому что врал, и никогда не любил тебя, глупую девочку с самым роскошным телом, что было в его постели.

Тихий осенний вечер сам по себе уже веет грустью, а если у тебя на сердце есть рана, то этот вечер, как бутылка горькой настойки, не полезшей в твое горло.

Конечно, сейчас мне кажется, что жизнь играет со всеми в какую-то свою игру, но только в этой игре я не понимаю правил, или же их просто нет.

Они восхваляют его, как самого Богобоязненного, как чистейшего из всех королей, как одного из самых любящих мужчин, и как умнейшего из правителей, что когда-либо вступали на Французский престол, но только я знаю, что все это лишь пущенная в глаза пыль, и ничего больше.

Стыд. Смущение и безжалостный страх одолел меня изнутри, и чувствуя каждым кусочком своего тела, как начинает хрипеть голос, я начала осознавать, что слишком много на себя взяла, когда всего лишь нужно было прекратить витать в своих безобразных мечтах.

Очередная затяжка не приглушает мою душевную боль.

Только фотографии позволили мне узнать, как выглядит женщина, чьи руки я обязан целовать. В каждой ситуации, когда хочется крикнуть «Мама», я чувствую, как она гладит успокаивающе мои волосы. В такие моменты за спиной всегда появляется холодок. Так пока мама прижимается нежно щекой, отец крепко держит плечо, давая опору. Я никогда не знал, что такое полноценная семья, но папа всегда воспитывал во мне уважение к покойной матери, хотя я и сам был привязан к ней. Всегда. По сей день, на моем столе стоит единственное фото, где мы все вместе. Звучит сентиментально, но все-таки это так. На фотокарточке отец нежно обнимает мою маму, склонив лицо к ее виску, а руками обнимая меня в ее животе.

Говорят, что боль это – нечто вроде наркотика. К ней привыкаешь, как к телесному наслаждению, и попробовав один раз, уже не сможешь жить без того самого грубого шлепка по заднице, без страстного, до синего засоса поцелуя в шею. В этой боли есть свой смак, своя изюминка. Кнут и пряник, который ты начинаешь ставить на чаши весов, как самое страшное наказание, что кнутом ударит по чувствительной коже, и как самое сладкое поощрение в виде того самого пряника, который ты ненавидишь всем своим сердцем, что покрыто шрамами совсем другой боли.

Душевная боль схожа с терпким виски. Ее невозможно пить чистой, ибо обжигаешься до самого основания, но, когда грубая ладонь сильно сжимает скулы и вливает в рот эти самые виски, то ты глотаешь ее смешивая внутри со слезами, и тогда получается размешанная боль. Ты можешь ее либо выдержать, либо проглотить и жить дальше, а можешь задушить ее путем собственного удушения, но только отчаянье и суицид твое самое главное табу, что ты не можешь разрушить. Это твое наказание. Боль твое наказание, как и поощрение, как и самая главная награда к которой ты стремишься, забывая считать минуты, секунды до взрыва.