Они восхваляют его, как самого Богобоязненного, как чистейшего из всех королей, как одного из самых любящих мужчин, и как умнейшего из правителей, что когда-либо вступали на Французский престол, но только я знаю, что все это лишь пущенная в глаза пыль, и ничего больше.
Оно такое мне не свойственное. Оно такое для меня чужое. Чувство страсти к чужому мужчине. Не моему мужчине. К боссу, но не любовнику. К начальнику, но к моему постельному мужчине.
В Кадисе он отрастил бороду, я говорила? Каждый мужчина когда-нибудь это делает, потом одни сбривают, другие оставляют, кто предпочитает усы, а кто, как Робин, – бородку клинышком. Однако всегда это означает возмужание, стремление к силе, к положению, к самостоятельной власти. Или к власти как таковой…
Мой босс, мой мужчина, мой запретный плод, мое наказание. Я могла бы стать лучшей из его женщин, но я лишь самая покорная. Почему? Птичьи права обязывают тебя быть покорной, как никого другого. Скорее всего, во всем виновата моя усталость жить в том мире взрослых проблем, и я осознанно нашла Германа, но тогда почему я глотаю слезу боли при каждом его слове? Все постепенно изнашивается: организм, вещи и я. Но только есть одно «но»…что он будет делать со мной, когда я расползусь по швам, как самая нежная к телу родная рубашка?
В правительстве России сидят преступники. Угнетение будет встречено революцией. ЛГБТ-россияне, вы не одиноки. Мы будем бороться за вашу свободу.
Молодые мужчины идут на войну. Иногда потому, что они должны, иногда потому, что они хотят. И всегда потому, что они считают: так им положено. А повелось так с давних времен, веками бряцание оружием путали с храбростью, а отказ воевать — с трусостью.
В его глазах я вижу растерянность былого и горестную печаль его одиночества, а может и симпатии, но не к моей личности, а к образу, который когда-то хотел быть с ним рядом.
Да поможет Бог нам, влюбленным женщинам, – подумала она, – всем, влюбленным в безумных мужчин, отдающим им все и жертвующим ради них всем, а потом ставших для них мусором, на который не стоит и смотреть!
— Ты смотришь на моё старое усталое лицо и думаешь... Человек рассуждает о власти, а сам не может преодолеть распад собственного тела? Индивидуум только ячейка, клетка. Но нашему организму сообщает силу именно усталая клетка.
— Вы потерпите неудачу.
— Почему?
— Это невозможно! Ненависть и страх нежизнеспособны.
— Ненависть не так жизнеспособна как любовь? Почему?
— Не знаю. И всё-таки вас ждёт крах. Что-то вас победит. Жизнь вас победит.
— Мы контролируем жизнь. На всех уровнях. Мы выведем новую человеческую породу. Люди бесконечно податливый материал. Или ты опять запоёшь старую песню о том, что пролетарии поднимутся? Ерунда. Работяги — это скот. Человечество — это Партия.
— И всё же вы в тупике. В конце концов они победят вас. Рано или поздно они раздерут вас в клочья.
— Откуда такая уверенность?
— Книга Голдстейна.
— Её написал я. Точнее — я был соавтором. Книги в одиночку не пишутся, кому как не тебе это знать.
— Я поверил этой книге. Я знаю, вас свергнут. Что-то есть в этом мире. Какой-то дух, принцип, перед чем вы бессильны.
— Что это за принцип?
— Не знаю. Разум человека?
— А ты считаешь себя человеком?
Cлайд с цитатой