В жизни он не слыхал ничего чудесней её голоса. Он всегда звучал так, будто она вот-вот рассмеётся. А уж если рассмеётся, то, чудилось Уве, будто пузырьки шампанского заиграют.
Она любила говорить: «Все пути ведут тебя к твоему предназначению». И для неё в этом определенно что-то было.
А для Уве скорее кто-то.
Она вдруг хохочет, совершенно огорошив его. Так газировка, если слишком быстро прыснуть в стакан, вспенится и польётся через край. Никак не вписывается этот хохот ни в серый бетон, ни в прямоугольную геометрию каменной плитки. Шумный, хулиганский, против всех предписаний и правил.
Потеряв близкого, мы вдруг принимаемся тосковать по каким-то вздорным пустякам. По её улыбке. По тому, как она ворочалась по все. По её просьбам — перекрасить ради неё стены.
В жизни каждого мужчины наступает пора, когда надо решить для себя, кто ты. Позволишь ли вытирать о себя ноги. Дашь ли отпор. И если вы впервые слышите про это, вы вообще ничего не знаете о мужчинах.
Во мгле ночной, ощущая легкий ветерок, они впервые познали, какой неистовой силой обладает любовь.
Их тела едва соприкасались, ладони скрепились замков, а сердца связались тонкой, невидимой нитью, что держала крепче тугой веревки. Тень падала на окна, казалось, будто они танцевали на стекле.
Он смотрел на неё часами, но ему всегда было мало. Он целовал её долгими минутами, но ему хотелось ещё. Он мог любоваться ею вечность. Она – его неутолимая жажда.
Странное дело — осиротеть в шестнадцать лет. Лишиться семьи, не успев обзавестись собственной. Это совсем особенное одиночество.
Кто знал, что посмотрев на человека один раз, никогда не сможешь стереть его образ из головы.
И вдруг обнаружил: дома ему по душе. Их можно понять умом. Их можно рассчитать, начертить на бумаге. Они протекут, если не латать им крышу. Они рухнут, если не укреплять фундамент. Они справедливы, эти дома, всегда платят тебе тем, что ты заслужил. Не то, что люди.
Cлайд с цитатой